Quelle canne pour la pêche à la carpe ?

Êtes-vous décidé à vous lancer dans cette pêche ? Il se peut que la canne que vous avez utilisée depuis toujours ne corresponde pas à cette nouvelle activité. Si c’est le cas, il faudra se procurer une carte à pêche, prendre des appâts et surtout acheter du matériel de pêche à la carpe. Les cannes à pêche, notamment ceux réservés pour la pêche à carpe, ne sont pas si bon marché, d’autant plus qu’on ne s’offre pas une nouvelle canne tous les jours. Il est alors très important de ne pas se tromper sur son choix. Pour vous aider, voici un guide pour répondre à la question que vous vous posez : « Quelle canne utilisée ? »

L’action de la canne à carpe

Lorsqu’on choisit sa canne à carpe, on a tendance à s’emballer et oublier l’action de la canne. Cette dernière se définit par le degré de courbe du corps de la canne sous l’effet de la flexion. On peut distinguer 3 modèles sur le marché : la canne avec l’action de pointe, celle avec l’action semi-parabolique et celle avec l’action parabolique.
Certaines personnes pourront vous dire que ce choix est une question de préférence, mais vous allez très vite vous rendre compte que si vous prenez une canne avec une action de pointe, la pêche sera plus complexe.
Un vendeur de matériel de pêche à la carpe peut vous proposer différents modèles de canne à pêche à action de pointe, mais il faut une bonne technique pour la manier. Il permet de tirer une carpe commune à plus de 100 mètres, mais ceci demande beaucoup de prudence. En effet, ce type de canne surpasse toutes les autres de sa collection sur une longue distance. La canne à pêche à action parabolique se replie en « cerceau » sous pression. Elle est souvent présentée comme une canne polyvalente, mais il faut posséder du répondant pour sortir le poisson de l’eau. Entre la canne à action de pointe et la canne à action parabolique, il y a la canne semi-parabolique.
Pour votre choix, nous vous recommandons de vous focaliser sur la canne semi-parabolique. Cette dernière offre une meilleure sensation lors de l’activité et si vous êtes débutant, il ne sera pas si compliqué de manier la canne. La canne semi-parabolique offre également l’avantage de s’adapter à tout type de pêche.

La résistance de la canne à carpe

Avec l’action de la canne, on a vu sa souplesse et sa flexibilité, il faudra voir maintenant la résistance. Une canne résistante est un modèle qui peut s’opposer aux effets de flexion qu’effectue la carpe. Il ne faut pas qu’elle se casse lorsque vous essayez de sortir la carpe commune de l’eau et éviter qu’elle s’échappe avec les appâts. C’est également une canne résistante qui est capable de mieux pénétrer l’air lors des lancers.

Pour offrir cette résistance, la plupart des fabricants de cannes ont opté pour des matériaux composites. La plupart des cannes qu’on retrouve chez le vendeur de matériel de pêche à la carpe sont en fibre de verre ou en carbone. Pour cette pêche, il est préférable de choisir une canne en fibre de carbone. Avec ce modèle, vous n’avez pas à avoir peur que la canne carpe se brise même en cas de déformations importantes. Vous pouvez également espérer que cette canne en fibre de carbone peut vous accompagner sur plusieurs années dans votre activité préférée. La fibre de carbone, en plus d’être un matériau résistant, est aussi un matériau léger. Son poids ne se fera pas sentir sur vos poignées lorsque vous avez une carpe qui résiste.
Une fois que vous avez trouvé une canne à pêche à la carpe, faites bien attention si on vous indique qu’il est fabriqué en fibre de carbone. Si on vous note qu’il s’agit d’un carbone haute résistance ou carbone HR, il peut s’agir d’une canne de moyenne gamme. Ceux dans la catégorie « haut de gamme » sont souvent en carbone Haut Module ou carbone HM. Ce matériau est plus léger et plus résistant que le carbone HR mais notez bien que cette légèreté peut également aller avec fragilité.
On peut aussi trouver, dans la collection des cannes à pêche, des modèles faits en fibre de verre. Ils sont moins chers que ceux en carbone, mais ils sont plus lourds et moins résistants.

La puissance de la canne à carpe

Vous n’avez peut-être pas fait attention, mais dans la fiche descriptive d’une canne carpe, on peut voir sa puissance. Vous aurez un chiffre comme « 3,25 lbs » : il s’agit bien de la puissance de la canne. L’unité « lbs » est une unité de puissance en livre anglaise.

Les fabricants réalisent un test à leurs cannes pour obtenir sa puissance. Pour ceci, ils passent un fil dans tous les anneaux. On place par la suite un poids au bout du fil, lorsque l’extrémité de la canne mesure 90 ° par rapport au talon, c’est là qu’on obtient la puissance de la canne.
Cette puissance est très importante pour la pêche, car elle va vous permettre de voir quel est le poids moyen de carpe commune que vous pourrez pêcher. Elle va également vous donner la puissance au lancer. La puissance d’une canne à pêche peut aller de 2 à 4 lbs. Si vous comptez donc aller pêcher de gros morceaux, il faudra prendre une canne avec 3 lbs. Cette dernière supportera plus la résistance du poisson et lorsque vous allez lancer la ligne, elle pourra partir plus loin.

Lorsque vous vous penchez sur la description de la canne, ne confondez pas la puissance de celle-ci avec la puissance du frein du moulinet. À la différence de la puissance de la canne, la puissance du frein du moulinet est exprimée en kilogramme. Pour votre choix, il est recommandé de prendre une canne avec une puissance de frein du moulinet d’au moins 4 kg.

La longueur de la canne à carpe

Dans la collection des cannes à pêche à la carpe, il y a ceux qui ont une longueur 2,74 m, de 3,05 m, de 3,35 m, de 3,65 m et de 3,96 m. Rappelez-vous que ce n’est pas forcément avec la canne à pêche la plus longue que vous allez pouvoir lancer la ligne plus loin, mais plutôt avec une canne carpe plus courte. Avec cette dernière, il sera plus facile de sortir le poisson de l’eau.

Восточная война

1853-1856 годов

Соч. М.И. Богдановича

ГЛАВА XVII.
Действия Союзников в Балтийском море. Разрушение Бомарзунда.

Разрыв России с Западными державами, имевшими огромные морские силы, заставил наше правительство заблаговременно принять меры на случай вторжения Союзных флотов в Балтийское море, где они могли не только причинить чувствительный вред русской заграничной торговле, но и произвести сильную диверсию, угрожая нашим портам и самой столице бомбардированием и высадками. Некоторые из наших моряков, руководясь похвальною уверенностью в самоотвержении флотских начальников и матросов, предлагали заградить неприятелям доступ в Балтику, заняв одною из морских дивизий Зунд, а другою — Большой Бельт, и расположив все пароходы в Готенбурге, в виде передовой эскадры. Затем, в случае движения Союзного флота в Зунд, пароходы должны были идти в Бельт, взять на буксир находящиеся там корабли и направясь неприятелю в тыл, поставить его в два огня. Если же он покусился бы идти чрез Бельт, предполагалось направить ему в тыл эскадру из Зунда (1) . Князь Меншиков, обсудив это предположение, изъявил мнение, что: «во 1-х, разделение флота на две части повело бы к ослаблению наших сил; во 2-х, при нападении на одну из наших эскадр, другая не успела бы обойти берег Зеландии, чтобы поставить неприятеля между двух огней. История морских сражений показывает, что под Абукиром и Трафальгаром один из флангов линии не мог поспеть в помощь не только другому флангу, но центру боевого строя, рассчитывать на заблаговременное извещение о наступлении неприятеля, с пароходов, стоящих у Готенбурга, ненадежно, ибо неприятель, зная их местопребывание, конечно примет меры для отрезания их от главных сил. К этому должно присовокупить, что нам невозможно полагаться на Данию и Швецию, и что, по всей вероятности, неприятель будет укрываться в их портах и получать от них жизненные запасы». Из всего этого князь Меншиков вывел заключение: 1) что нам следовало ограничиться обороною Финского залива; 2) что наш флот должен быть расположен в совокупности; 3) что ему следует занять выжидательную позицию на таком рейде, откуда он мог бы сняться разными путями, дабы выйти на ветр неприятелю под береговою заслоною, как наприм. у Наргена; 4) что, при решительном превосходстве неприятеля, (которое однако же не предполагалось, потому что послать 27 кораблей в Балтику не легко), нашему флоту полезно расположиться за шкерами, и там принять сражение на якоре, либо выждать удобного случая для нападения на противника, и 5) что для извещения о неприятеле и для сообщения с Кронштадтом, полезно устроить по берегам Финского залива телеграфические линии (2) .

В декабре 1853 года, Е. И. В. Великий Князь Константин Николаевич препроводил князю Меншикову записку Государя Императора о действиях в Балтийском море, в которой Высочайше повелено было:
«Спросить мнение князя Меншикова по сей записке.
При могущем быть появлении в Балтике соединенных флотов Англии и Франции, предмет их может быть:
1) выманить наш флот в море и уничтожить его.
2) атаковать Ревель, Свеаборг и Кронштадт.
3) сделать высадку в Финляндии или в Остзейских губерниях.
Обращаясь к первому пункту, раждается вопрос: должны ли или можем ли встретить Союзные флоты нашим и где? Или не благоразумнее ли флот наш не высылать до того, покуда неприятельские не потерпят от атак на наши порты, и в таком случае, где и как поставить наши дивизии?
Преимущество паровых кораблей лишит нас возможности с парусным флотом надеяться на выгодный бой, не говоря уже о числительном превосходстве неприятельских кораблей.
Казалось бы, что должно предпочесть флот держать за гаванями до удобной минуты. Но где? В Свеаборге рейд недоступен неприятельским выстрелам, и там дивизия наша удобно стать может на рейде, усиливая своей артиллерией огонь крепости и батарей против входов.
Но в Кронштадте сего удобства нет, и двум дивизиям стать трудно за военною гаванью, разве не в полном вооружении по мелководию. Стать же на большом рейде было бы невыгодно, препятствуя только свободному действию фортов и батарей.
Потому полагаю, что иного ничего не остается, как, при известности приближения неприятеля, вывесть весь флот из гаваней и поставить на северной стороне в одну или две линии, по направлению к Лисьину-Носу, оставив одни фрегаты на малом рейде.
Канонирские лодки вооружить и, снабдив экипажами с кораблей, поставить в первой линии перед кораблями вдоль терасного запружения.
Когда же неприятельские флоты, после неудачной атаки на Кронштадт, отступят, тогда помощью пароходов сейчас вывести флот за рейд и преследовать неприятеля по удобству» (3) .

Князь Меншиков, в особой записке, при отзыве к Его Высочеству Генерал-Адмиралу, изложил свое мнение о действиях флота, в случае появления неприятельских эскадр в Балтике, следующим образом:
«Цель Балтийского флота должна быть: прикрывать свои порты; поражать неприятеля, ежели он разделит свои силы, или будет слабее. Ни того, ни другого, не будем в состоянии исполнить, оставаясь у Кронштадта, на одном из рейдов. Находясь в таком положении, флот не прикроет ни Ревеля, ни Свеаборга, и предоставит неприятелю господство в Финском заливе. На южном рейде, западная оконечность нашей линии подвергается опасности быть уничтоженною отдельно при SW ветре, способствующем нападению; а на северном рейде, флот не пользуется покровительством береговых батарей, и обитые корабли, прижатые к мелям, будут жертвою противника. Расположение флота между Кронштадтом и Лисьим-Носом невозможно по недостатку глубины. Из этого можно вывести заключение, что всего выгоднее будет иметь флот вне Кронштадта. Остается решить-принять ли сражение, маневрируя в открытом море, или став на якоре и прикрываясь естественными преградами? В первом случае, следует расположиться у Наргена и соображаясь с движениями неприятеля, выходить в море по правую, либо по левую сторону острова, так, чтоб быть на ветре у противника. Во втором же случае, флот может стать: перед Свеаборгом на Миолском рейде; у Паркелауда на Барезундском плесе, и восточнее Свеаборга за Седер-шкерами. Невероятно, чтобы неприятель осмелился идти в глубь Финского залива, оставя у себя в тылу весь наш флот. Если же он отделит против Свеаборга часть своих сил, то ослабит себя, и подаст нам возможность атаковать его превосходными силами. Наконец, ежели он решится пройти чрез шкеры, чтобы атаковать нашу позицию, то поставит себя в опасное положение, и в таком случае могут принять участие в бою наши канонерские лодки. А, между тем, несколько фрегатов и пароходов, оставленных у Кронштадта, усилят оборону этой крепости» (4) .

По мнению вице-адмирала Корнилова, Западные державы не могли послать в Балтийское море более 20-ти кораблей, против которых надлежало расположить наш Балтийский флот, состоящий из 28-ми кораблей, следующим образом: действующую часть, из 20-ти кораблей, держать на одном из рейдов Финского залива, укрепленном и наиболее недоступном для неприятеля, при чем якорная позиция флота не должна однако мешать ему выходить частями. либо в полном составе, из рейда, для обучения команд действию парусами и артиллериею. Способнейшими к тому рейдами адмирал Корнилов считал те, кои находятся на Барезундском стане; близ Паркелауда, у входа в Финский залив. Они доступны только судам, снабженным лоцманами, и расположенный там флот может получать все нужное морем, чрез шкеры. Для встречи неприятеля на якоре, надлежало расположить 20 линейных кораблей в виде входящей дуги, прислонив фланги к отмелям и поставя пароходы назади. Такое грозное положение флота, на страже всех наших морских заведений, вероятно, заставит неприятеля ограничиться блокадою портов в незнакомом ему бурном море, усеянном отмелями и подводными скалами. Остальные 8 кораблей составят запасный отряд, расположенный в Кронштадте, за батареями, на Малом рейде и в гавани. При этом отряде, по мнению адмирала Корнилова, полезно было бы иметь несколько мелких судов и малых пароходов, которые могут служить для защиты северного фарватера от покушений неприятельских пароходов. Несколько фрегатов и мелких судов, вероятно, также потребуются на Свеаборгском рейде. Ревельский же порт придется предоставить собственным его средствам (5) .

В марте 1854 года, Император Николай приказал Его Высочеству генерал-адмиралу составить, с адмиралами Рикордом, Литке и начальниками двух морских дивизий, на основании бывших в присутствии Его Величества суждений. записку об обороне Кронштадта и назначении флота. В составленном, в исполнение Высочайшей воли, мнении, выражена была мысль, что наш флот, по превосходству ожидаемого в Балтийское море неприятельского флота, по необходимости, должен оставаться в чисто-оборонительном положении, под защитою крепостей, но в совершенной готовности к переходу в наступление. «Главнейшею нашею заботою должно быть соединение всех трех дивизий в Свеаборге» (*) , что затруднит действия неприятеля и не дозволит ему предпринять какое-либо важное покушение на Кронштадт. Если же неприятель в превосходных силах появится в наших водах прежде, нежели мы успеем перевести 1-ую и 2-ю дивизии в Свеаборг, то принужденный остаться в Кронштадте наш флот должен быть расположен таким образом, чтобы, усиливая оборону крепости, обеспечивал свою собственную безопасность. С этою целью предполагалось поставить большую часть флота на Малом рейде, в Средней и Военной гаванях, у военного угла и левее до Ораниенбаумской отмели; а вооруженные блокшивами три корабля, два фрегата и корвет — у преграды северного фарватера. Если же мелководие не позволит туда провести корабли, то предлагали поставить их у Ораниенбаумской отмели. Пароходы расположить на восточном рейде, отделив несколько малых пароходов на северный фарватер; а канонерские лодки — на северном фарватере и близ Ораниенбаумской отмели. Некоторые из негодных на службу мелких судов могли быть обращены в брандеры.
Если бы, вследствие отбитого нападения на Кронштадт, неприятельский флот оказался значительно ослабленным, то наш флот мог бы перейти в наступательное положение.
Если неприятель должен будет оставить наши воды, не успев в главном предмете экспедиции, то эта неудача будет для него чувствительнее потерянного сражения» (6) .
.
Еще в начале 1854 года, когда генерал-адмирал, Великий Князь Константин Николаевич изъявил желание знать мнение опытных моряков, на счет приготовлений к войне и плана военных действий нашего флота, представлено было несколько записок по сему предмету.

Генерал-адъютант граф Гейден, полагал что нашею первою заботою надлежало быть соединение всех морских сил, но возможности ближе к выходу из Финского залива. Затем, переходя к вопросу, должен ли наш флот ждать неприятеля под парусами, или на якоре, либо совершенно укрыться в ожидании благоприятного случая для нападения на неприятеля, он выразил мнение, что сражение под парусами, в котором выгоды и неудобства одинаковы для обеих сторон, обещало большую вероятность успеха, нежели сражение на якоре, ежели флот не совершенно защищен местностью, чему видим примеры в битвах при Абукире, Копенгагене, Наварине и Синопе. В настоящее время, ни Ревель, ни Балтийский порт, ни Гангуд — не представляют нашему флоту надежного убежища; в Свеаборге же он весь может укрыться; но тесный для помещения трех дивизий рейд и узкий выход из гавани способствуют неприятелю, оставя против Свеаборга несколько винтовых судов, овладеть всем заливом. принимая во внимание, что мы будем действовать вблизи своих портов, а неприятель лишен этой выгоды, граф Гейден полагал, что мы не должны были уклоняться от решительной встречи с неприятельским флотом, и что искать убежища в Свеаборгском порте нам следовало только в таком случае, когда неприятель будет в весьма превосходных силах. Надлежало, немедленно по вскрытии залива от льда, соединить все три дивизии у Гохланда, и оттуда идти в крейсерство между Оденсгольмом и Гангудом, отправить все паровые фрегаты в Гангуд, где им находиться в готовности по первому востребованию присоединиться к флоту; а всю гребную флотилию в Свеаборг, откуда расставить ее в шкерах, где окажется то необходимым; часть гребной флотилии, расположенная в Абоских шкерах, должна наблюдать за Юнгферзундом и Гангудом, и в случае появления неприятеля наносить ему всевозможный вред. Кроме того, граф Гейден предлагал: удалить с Гохланда и прибрежных островов всех жителей, дабы отнять у неприятеля возможность пользоваться ими для указания плавания по шкерам, а для своих судов учредить лоцманские станции; запастись заблаговременно каменным углем, купив его в Пруссии, а также у торговых домов в Петербурге, Кронштадте, Свеаборге и Ревеле, и проч. (7) .

Генерал-адъютант Литке изложил следующее мнение.
Превосходство неприятельских сил заставит нас ограничиться оборонительными действиями. Чтобы вести с успехом оборонительную войну, необходимо соединить все наши три дивизии в Свеаборге, хотя бы даже потребовалось для этого пробиваться кораблям сквозь лед за Толбухин, маяк, или далее. Если неприятель не успеет запереть большую часть нашего флота в Кронштадте, то мы, собрав в Свеаборге от 23-х до 25-ти кораблей и до 8-ми пароходов, должны, подобно гарнизону осажденной крепости, быть во всегдашней готовности на вылазку и поиск, а, между тем, обучать экипажи пушечной экзерциции и морскому делу. На поиски же следует решаться не иначе, как с верною надеждою на успех, имея значительный, по крайней мере полуторный, перевес в силах.
Приготовясь к усиленной обороне в Кронштадте, нам за этот пункт бояться нечего. Ежели неприятель покусится атаковать Кронштадт, то, по всей вероятности, будет отражен с уроном.
Тогда пробьет час для нашего флота перейти в наступление против неприятеля, расстроенного и ослабленного после отбитой атаки. Наш гребной флот также не останется праздным. Целью действий его должна быть защита главных пунктов в шкерах от неприятельских покушений. Если же, сверх чаяния, союзный флот успеет пресечь путь Кронштадтским дивизиям в Свеаборг, то тогда придется обратить внимание исключительно на оборону Кронштадта. Расположив там флот под прикрытием крепости, на позиции, где он, кроме того, будет обеспечен от неприятеля мелководием, остается только принять меры против покушений на наш левый фланг неприятельских мелких и плоскодонных судов, которые в настоящее время снабжены станками для бросания Конгревовых ракет (8) .

Несмотря однако же на то, что наши моряки большею частью склонялись на сосредоточение Балтийского флота в Свеаборге, две дивизии его, под начальством адмирала Рикорда, были оставлены в Кронштадте, для усиления обороны этой крепости, и только 3-я дивизия, по прежнему, расположена в Свеаборге. Финляндия и прибалтийские области были объявлены состоящими на военном положении. Главнейшие приморские пункты прикрыты береговыми батареями и деятельно производилась постройка канонерских лодок, для снабжения коих гребцами Высочайше повелено сформировать 4 дружины морского ополчения, каждую в тысячу человек, на следующих основаниях: 1) дружины сии образовать вызовом охотников из прибрежных селений губерний: с.-петербургской, новгородской и олонецкой, по равному числу из каждой; 2) охотникам положить срок службы по 1-е ноября 1854 года; 3) сохранить им право носить бороду и стричь волосы по-крестьянски; 4) жалованье и все содержание наравне с морскими чинами; 5) одежда по особо утвержденной форме; 6) срок явки 1-го июня. Исполнение правил, по вызову охотников и образованию дружин, возложено на Его Императорское Высочество генерал-адмирала и министров: внутренних дел, государственных имуществ и уделов (9) .

Таковы были меры, принятые с нашей стороны пред появлением англо-французского флота в Балтике.

Весною 1854 года, одновременно со вторжением в Черное море, союзники предприняли экспедицию в Балтийское море. С этою целью, Англичане отправили, под начальством вице-адмирала Непира, флот из 49-ти судов с 22-мя тысячами челов. морских экипажей и 2344-мя орудиями (10) . Французы, с своей стороны, послали вице-адмирала Парсеваль-Дешена (Parceval Deschenes), с эскадрою из 31 большею частью парусных судов, на которых было 1308 орудий (11) . Адмирал Непир надеялся истребить все наши укрепленные Приморские пункты, не исключая Кронштадта (12) ; когда же, в начале (во второй половине) июля, покушения союзников в Балтике оказались безуспешны, Французы отправили туда еще одну эскадру с десантом, под начальством генерала Барагей д’Иллиера, в числе до 6,000 человек (13) .

5-го (17-го) апреля, два парохода английской эскадры Чадса, назначенной для блокады берегов Курляндии, появились у Либавы; другие военные суда крейсеровали в виду Виндавы. В конце апреля (в первых числах мая), другая английская эскадра, под начальством Корри, показалась у Риги и Ревеля, и тогда же эскадра вице-адмирала Плюмриджа подошла к острову Наргену. Союзники предприняли действия против нескольких прибрежных пунктов, обстреливали Экнес, сожгли большие магазины в Брагештадте и Улеоборге и захватили купеческие суда, там находившиеся.

25-го мая (6-го июня), два английских военных парохода приблизились к Гамле-Карлебю, но, по случаю бурной погоды, были принуждены удалиться. Командующий нашим абоским отрядом, генерал-майор фон-Вендт, получив по телеграфу известие о появлении неприятеля у Гамле-Карлебю, направил туда из Вазы две роты финских стрелков и несколько орудий. Пехота прибыла в Гамле-Карлебю, сделав в двое суток переход в 146 верст, из коих 96 пешком и 50 на подводах; артиллерия прошла в двое с половиною суток 230 верст. Кроме того, небольшой наш отряд был усилен сотнею стрелков из туземных жителей. 26-го мая (7-го июня), неприятель, снова приблизясь к Гамле-Карлебю, спустил, в девять часов вечера, 9 баркасов, из коих на было по одной пушке, и чрез парламентера потребовал выдать стоявшие у города суда. Бургомистр города, встретивший на берегу английского офицера, объявил ему, что не позволит истреблять наши суда и потребовал, чтобы он немедленно удалился. Около 11-ти часов, все неприятельские баркасы двинулись к берегу и, будучи поражаемы огнем двух орудий гарнизонной артиллерии, двух рот 12-го финляндского линейного батальона и ста охотников из городских жителей, отвечали пушечною и ружейною пальбою, продолжавшеюся почти до полуночи. Наконец неприятель был принужден удалиться, оставя в добычу защитникам города один из баркасов, с орудием и 22-мя матросами; офицер и остальные люди, находившиеся на баркасе, были убиты. Прочие баркасы, по словам пленных, потерпели немалые повреждения и один из них потонул; вообще же урон Англичан, по собственному их показанию, простирался более 50-ти человек. С нашей стороны, из отряда, прикрытого постройками и другими местными предметами, ранено всего-на-все четыре солдата, из коих трое остались во фронте. В числе отличившихся при отражении неприятеля жителей города были: коммерции советник Доннер, бургомистр Росс и отставной штабс-капитан Артемьев (14) . После неудачного покушения на Гамле-Карлебю, Плюмридж, исполняя данную ему инструкцию: «грабить, жечь и разорять», обратился с двумя фрегатами к Кеми и истребил тамошние магазины; другие английские суда опустошали берега Финского залива и 23-го июня (5-го июля) сожгли Ловизу. Еще в начале (в половине) июня, главные силы обеих Союзных эскадр соединились на Барозундском рейде, к WSW от Свеаборга. Британская эскадра была составлена из лучших судов английского флота. Адмирал Непир пользовался общим доверием, как опытный моряк и храбрый воин (15) .

9-го (21-го) июня, неприятельские суда показались в виду Аландских укреплений. В 5-м часу пополудни, два паровых фрегата и один корвет, подойдя по очереди на 2,600 шагов к главному форту, открыли из 10-ти дюймов. Пексановых орудий огонь, на который наша артиллерия не могла отвечать с надлежащею силою; когда же неприятель вечером подошел ближе, тогда выстрелом из форта был разбит кожух у одного из пароходов, а выстрелом из башни С подбит руль у другого. В два часа пополуночи неприятельская эскадра ушла из виду крепости. С нашей стороны урон не превосходил 4-х человек убитыми и 15-ти ранеными. За это дело полковник Бодиско произведен в генерал-майоры и несколько офицеров в следующие чины (16) .

Несколько дней спустя, союзники предприняли обозрение Кронштадта. Англо-французский флот, в составе 18-ти линейных кораблей, 8-ми фрегатов, 3-х корветов и многих меньших судов, направился, в двух колоннах, к острову Сескару, а 14-го (26-го) июня появился в виду Кронштадта; но адмирал Непир не отважился померяться с нашим флотом, стоявшим под защитою крепости, оправдывая свою осторожность мелководием фарватера, и отвел союзный флот к Красной-Горке; на следующий день, адмирал Парсеваль обозревал кронштадтские укрепления с Толбухина-маяка и убедился в опасности нападения. Вслед затем, Император Николай писал к князю Меншикову: «Другой день, как неприятельский флот у Красной-Горки, имея авангард у Толбухина и крейсеров на северном фарватере. Ожидаем ежеминутно атаки и спокойно готовы принять, полагаясь на милость Божию. Дух примерный во всех. Неприятеля вижу, из своего окошка, на северном фарватере; все, что придумать можно было к защите, исполнено; прочее в руках Божиих. Буди Его Святая воля! Всех судов англо-французских более 35-ти. Бог с тобой и с нами. Обнимаю. Веем от меня поклонись» (17) .

По совещании Союзных адмиралов, решено было отвести обе эскадры, 20-го июня (2-го июля), к Сескару. Там получено сведение, что французское и английское правительства одобряли предложенную Непиром экспедицию на Аландские острова, и что Император Наполеон приказал отправить 6,000 человек с 10-ю орудиями, на кораблях и транспортных судах обеих союзных наций, для содействия флоту, к Бомарзунду. 23-го июня (6-го июля), эскадры Непира и Парсеваля отплыли к Баро-Зунду, для приготовлений к атаке Аландской крепости (18) .

Как только неприятельские суда появились в Балтийском море, то, на острове Большом Аланде, по распоряжению командира тамошней инженерной команды, капитана Краузольдта, было приступлено к необходимейшим работам: постройке земляной батареи близ южной оконечности оборонительной казармы, заделке со внутренней стороны кирпичом каземата, где помещались заряды, насыпке земли на своды, устройству ядро-калительных печей, и проч. Командир башни Z , на острове Прест-э, поручик Шателен, желая обеспечить вверенное ему укрепление от нечаянного нападения, немедленно занялся вырубкою леса кругом башни на картечный выстрел, но, по неимению средств, не успел окончить эту работу (19) .

Утром 6-го (18-го) июля, французская эскадра, снявшись с якоря, направилась к Аландским островам; в тот же день, вечером, отплыла туда же и британская эскадра. 10-го (22-го) весь Союзный флот уже был собран в заливе у Лед-Зунда. В ожидании прибытия французских десантных войск, «производились обозрения и промеры Лумпарского рейда, близ Бомарзундской крепости (20) .

Между тем, в конце июня (в начале июля), собрался в Кале, под начальством дивизионного генерала Барагей-д’Илиера, отряд, назначенный для десанта на Аландские острова. 8-го (20-го) июля, вышли в море последние суда эскадры, собранной у Калё, а 19-го (31-го) генерал Барагей прибыл в Лед-Зунд, где находились адмиралы Непир и Парсеваль, и куда назначено было собраться всем судам с десантом. На следующий день, оба адмирала, генералы Барагей и Ниель, подполковник Рошбуе и начальник английских инженеров генерал Гарри-Джонс (Garry-Jones) отправились на рекогносцировку Бомарзундских укреплений, на небольшом английском пароходе Lightning, который, сидя неглубоко в воде, мог удобно пройти между островами Михельс-э и Прест-э (21) .

Аландские укрепления состояли из оборонительной казармы на восточной стороне наибольшего из Аландских островов, Лумпара, у пролива Бомарзунд, и из трех башен: Западной (под литерою С), северной (под лит. U) и третьей далее на восток, на острове Прест-э (под лит. Z). Эти отдельные постройки были совершенно окончены, важнейшие же части предположенной крепости частью строились, частью были только проектированы. Казарма была сооружена из тесаного гранита, в два яруса, с 54-мя казематами в каждом, и имела форму дуги, обращенной к проливу выпуклою стороною, которой хорда простиралась в длину около полутораста сажен. Над верхним ярусом были сооружены своды, покрытые слоем земли в 4 фута. Длинная горжа казармы оборонялась фланкировавшею ее постройкою, сооруженною в средине горжи. Из числа проектированных девяти башен было построено, (как выше сказано) только три. Одна из них, под лит. С , в расстоянии 400 саж. от оборонительной казармы, командовала всею окрестною местностью; другая, под лит. U, в четырехстах саженях от казармы и башни C , занимала высоту Нотвик, на выдающейся к северу оконечности небольшого полуострова; а третья башня, под лит. Z, в 350-ти саженях от казармы и в 330-ти саж. от башни U , была построена на одном из северных мысов острова Престё (Прест-э). Все эти башни, в диаметре около 20-ти сажен, имели в нижнем этаже ворота и по 14-ти амбразур, а в верхнем по 15-ти амбразур, и были покрыты сводами, усыпанными землею.

Гарнизон Аландских укреплений, под начальством коменданта, генерал-майора Бодиско, старого служивого, участвовавшего в походах 1813 и 1814 годов, состоял: из Финляндского линейного № 10-го батальона; роты крепостной артиллерии с подвижным дивизионом; двух рот гренадерского стрелкового батальона, коими командовал полковник Фуругельм; одной военно-рабочей роты, большею частью из Евреев, сотни арестантов военного ведомства и команды донского казачьего № 28-го полка. Всего же с нестроевыми было 2,175 человек, из коих под ружьем и при орудиях не более 1,600.

Оборонительная казарма была вооружена 68-ю орудиями (28-ю двадцатичетырех-фунт. и 17-ю двенадцати-фунт. пушками и 23-мя пудовыми единорогами); башня С — 16-ю двенадцати-фунт. пушками, а башни U и Z- каждая 18-ю орудиями (2-мя тридцатидвух-фунт. и 12-ю восьмнадцати-фунт. пушками в казематах и 4-мя пудовыми единорогами на верхней платформе) (22) .

Как некоторые из союзных судов, с людьми и инструментами специальных ведомств, тогда еще не прибыли к Лед-Зунду, то высадка на Большой Аланд была отложена на несколько дней, в продолжении коих продолжались обозрения крепости и местности острова. Наконец 26-го июля (7-то августа), в 4 часа утра, шлюпки, нагруженные солдатами десанта, подошли к берегу, в расстоянии около 5-ти верст к юго-западу от крепости. Пехота немедленно направилась к селению Транвику, между тем как саперная команда приступила к проложению чрез лес дороги для артиллерии.

Для отвлечения внимания наших войск от пункта главной высадки и охранения с тыла десантного отряда, были отправлены 3 тысячи человек (2,200 французской морской пехоты и 800 Англичан) к селению Хюльта, на севере от Бомарзунда, где они также высадились в 6-ти верстах от нашей крепости, и немедленно двинулись на присоединение к главным силам союзного корпуса. Генерал Барагей д’Ильер со всем своим штабом расположился у селения Сёдра-Финбю, близ нескольких мельниц, куда постепенно собрались войска обеих колонн. Из сделанных на следующий день генералом Ниелем рекогносцировок оказалось, что ключом позиции, занятой русскими войсками, была западная башня С (**) , господствовавшая над всею окрестною местностью, и что надлежало открыть действия атакою на эту башню. На военном совете генералов и начальников частей войск предполагалось:
«Устроить против западной башни, в расстоянии около 600 метров (300 сажен), батарею, из 4-х 16-ти-фунтовых пушек и 4-х мортир, на удобнейшем к тому пункте. Затем, когда огонь башни будет ослаблен, расположить, для пробития в ней бреши, другую батарею, из 4-х 30-ти-фунтовых морских орудий, в расстоянии 200 метров (около 100 сажен). Между тем Англичане должны были повести атаку на северную башню. По овладении западною башнею, предполагалось двинуться вправо для устройства сильных бреш-батарей против горжи главного укрепления».

При обсуждении этого плана действий, генерал Джонс изъявил желание принять участие в атаке западной башни. Главнокомандующий, согласно тому, положил, чтобы Англичане, одновременно с по строением первой французской батареи, соорудили батарею из 4-х морских 32-х-фунтовых орудий, в расстоянии 400, и даже, если окажется возможно, 300 метров (полутораста сажен) от западной башни. В случае же, если бы эта батарея не оказала достаточного действия, Французы должны были устроить третью батарею, в 200 метрах (в 100 саженях) от башни (23) .

28-го июля (9-го августа), английский паровой фрегат Пенелопа, плывя между островами Престэ и Михельсэ, наткнулся на скалу близ крепости, с которой немедленно был открыт огонь по фрегату бомбами и калеными ядрами. На помощь фрегату был послан фрегат Гекла, с несколькими французскими и английскими шлюпками, а для развлечения внимания крепостной артиллерии, Англичане выслали корабль Edinburg и фрегат Valorous, которые стали обстреливать крепость из своих орудий большого калибра. При всем том, фрегату не прежде удалось сняться с утеса, как побросав в море все орудия и потеряв несколько человек убитыми и ранеными (24) .

В ночи с 30-го на 31-е июля (с 11-го на 12-е августа), саперы, с помощью 300 рабочих, наряженных от пехоты, построили из туров и земляных мешков, на месте, назначенном для 1-ой батареи, прикрытие от пуль и картечи. С нашей стороны, как только замечены эти работы, был открыт по ним меткий огонь, от которого неприятель потерял одного офицера и 12 нижних чинов. В ночи с 31-го июля на 1-е (13-е) августа, проложено было неприятелем, с большим трудом, в каменистом грунте, сообщение между батареями и устроен из туров и земляных мешков ложемент для стрелков, в 260 метрах (около 125 саж.) впереди батареи № 1-го, которая в ту же ночь была вооружена 8-ю орудиями и открыла огонь против башни С, 1-го (13-го) августа, в 4 1/2 часа утра. Артиллерия башни отвечала с успехом на неприятельскую канонаду, но вскоре превосходство калибра французских орудий дало им возможность разрушить несколько амбразур и пробить своды башни, а засевшие в ложементе Французы, стреляя в поврежденные амбразуры коническими пулями, поражали защитников башни. Между тем генерал Джонс донес главнокомандующему, что не было возможности расположить батарею № 2-го ближе 600 метров (300 с.) от атакуемой башни, что заставило Французов приступить к сооружению батареи № 3-го, в 200 метрах (ста саженях), которая, будучи вооружена 30-ти-фунтовыми орудиями и стреляя зарядом в 1/3 веса ядра, могла оказать решительное действие. Но едва лишь было произведено обозрение местности для этой батареи, как в 7 часов вечера появилось на западной башне белое знамя и с обеих сторон прекращена канонада. Положение немногих защитников башни, осыпаемых градом пуль, было отчаянно. Но как неприятель требовал от них безусловной сдачи, на которую комендант башни инженер-капитан Теше не хотел согласиться, то, после перемирия, продолжавшегося не более часа, снова был открыт огонь против башни, На следующее утро, 2-го (14-го) августа, канонада с нашей стороны снова замолкла; французские саперы и стрелки, убедясь в слабости гарнизона, ворвались в наше укрепление. Комендант, кинувшийся им на встречу, был два раза ранен штыками и вместе с двумя офицерами и 32-мя нижними чинами захвачен в плен. Остальные 140 человек успели уйти в оборонительную казарму.

По взятии Французами западной башни, было брошено туда из оборонительной казармы несколько бомб, которые, довершив разрушение башни и нанеся чувствительный вред занявшему ее неприятелю, заставили его удалиться. От башни, объятой пламенем, загорелись большие запасы дров, сложенных в её соседстве. На следующий день она была взорвана выстрелами нашей артиллерии. Как северная башня могла действовать в тыл Союзникам при дальнейшем их наступлении, то со стороны неприятеля решено было, чтобы Англичане обратили сооруженную ими батарею № 2-го против этой башни, что и было исполнено в продолжении дня 2-го (14-го) августа и следующей ночи. Французы, с своей стороны, готовясь достойно отпраздновать 3-е (15-е) августа, день Св. Наполеона, вывели из туров и земляных мешков подступ к горже главного укрепления, длиною в 50 сажен, чтобы прикрыться от огня северной башни, и соорудили к югу от западной башни, в 930-ти шагах от главного форта, батарею № 4-го, на 4 мортиры и 2 гаубицы. 3-го (15-го) августа, эта батарея открыла огонь по горжи оборонительной казармы, одновременно с действием четырнадцати кораблей, которые, подойдя на 2,600 шагов к главному форту, поддерживали огонь из бомбовых пушек во весь день против правого крыла укрепления.

Тогда же две батареи №№ 2-го и 4-го действовали по северной башне. Несмотря на то, наши артиллеристы продолжали действовать с успехом и подбили три английских орудия; но наконец, в 4 1/2 часа пополудни, принуждены были прекратить огонь, а к вечеру, когда оставались только развалины башни, гарнизон, в числе 118-ти человек, сдался. Вообще по оборонительной казарме действовали, не считая сухопутных батарей, до 500 морских орудий огромных калибров.

В ночи с 15-го на 16-е августа заложена Французами, в двухстах саженях от горжи крепости, бреш-батарея, вооруженная двумя морскими 30-ти-фунтовыми орудиями и двумя гаубицами. Тогда же была сделана высадка тысячи человек на остров Прест-э, для овладения находившеюся там башнею Z.

На следующий день, 4-го (16), в 9-м часу утра, три неприятельских судна, став в расстоянии 500 саж. от башни и укрываясь отчасти за мысом острова Прест-э, открыли огонь, на который артиллерия башни отвечала с таким успехом, что спустя два часа неприятель был принужден отступить.

Но падение прочих передовых укреплений имело решительное влияние на судьбу защиты Аланда. Батарея № 4-го, поданная вперед на 350 саж. от горжи крепости, оказала весьма сильное действие. Генерал Бодиско, видя сооружение бреш-батареи, угрожавшее еще сильнейшим разрушением, и отчаясь устоять в столь неравной борьбе, принужден был открыть переговоры. Во втором часу пополудни, 4-го (16-го) августа, на стене укрепления появилось белое знамя. Французы вошли в оборонительную казарму в два часа пополудни. Генерал Барагей д’Ильер, отдавая справедливость мужеству гарнизона, оставил всем взятым в плен офицерам их шпаги. По свидетельству французских писателей, несмотря на явную невозможность продолжать оборону укреплений, офицеры и солдаты гарнизона едва было не нарушили долга повиновения коменданту, отвергая заключенную им капитуляцию; артиллеристы кидались с горящими фитилями к пороховому магазину, чтобы взорвать казарму, но были удержаны окружившими их Французами.

По занятии неприятелем башни U и оборонительной казармы, башня Z не могла долее держаться, потому что на нее могли быть направлены выстрелы с этих обоих укреплений. Комендант ее, поручик Шателен, сдавая башню, настоял, чтобы офицерам были оставлены шпаги, и чтобы люди гарнизона, во время нахождения в плену, не были разлучаемы (25) .

По окончательном разрушении Бомарзундских укреплений, 21-го августа (2-го сентября), Союзный флот отплыл в Финский залив, а потом, в октябре, отправился обратно в свои гавани. Надежды наших неприятелей на одержание блистательных успехов в Балтийском море оказались несбыточными и, по словам самих Англичан: «великолепнейший флот, какой когда-либо появлялся в море, не только не подвинул вперед войны, но возвратился, не одержав ни одной победы, без трофеев, с офицерами, упавшими духом и обманутыми в надежде приобресть славу, с моряками, недовольными тем, что они не были в деле и не приобрели никакой добычи (26) . Блокада Балтийских гаваней не уничтожила русской вывозной торговли. Сами Англичане покупали сало и другие русские произведения чрез Пруссию» (27) . В другой английской газете сказано было о лорде Непире: «Пришел, увидел и не победил. Он хотел продеть кольцо сквозь ноздри грозному Левиафану и вместо кита поймал салакушку. Русские смеются, и мы смешны в самом деле» (28) .

Наполеон III, желая ослабить невыгодное впечатление Балтийской экспедиции, пожаловал вице-адмиралу Парсеваль-Дешену большой крест ордена Почетного Легиона и произвел его в адмиралы.
Генерал Барагей д’Ильер был произведен в маршалы (29) .

(*) В то время две дивизии Балтийского флота находились в Кронштадте, а третья в Свеаборге.
(**) Союзники давали ей название; la tour du Sud.

Турнир «На всех парусах» в казино «Адмирал» пройдет с 22-го по 28-е октября

До Крымской войны русские корабли выходили в Средиземное море эскадрами во время военных кампаний. А в океанские дальние плавания сравнительно редко ходили одиночные корабли.

Но вот сразу после поражения России в Крымской войне русские корабли, к великому удивлению Европы, вышли в Средиземное море, Атлантический, Индийский и Тихий океаны. Для этого был ряд объективных и субъективных причин. Во-первых, английский кабинет постоянно грозил России войной, и присутствие русских крейсерских судов в океане было хорошим сдерживающим фактором для ретивых лордов. Во-вторых, присутствия русского флота на Средиземном море и в Тихом океане требовали государственные интересы России.

Был и субъективный фактор. В Морском ведомстве решили отказаться от ежегодного производства офицеров и перейти к системе производства только на свободные вакансии. В основу производства положить морской ценз, по которому для получения следующего чина необходимо было пробыть определенное число лет в плавании (мичману полтора года, лейтенанту 4,5 года), а для получения чина штаб-офицера – командовать судном. Понятно, что морской ценз надо было зарабатывать не в Финском заливе.

8 октября 1856 г. из Кронштадта в Средиземное море вышла эскадра контр-адмирала А.Е. Беренса в составе паровых судов – корабля «Выборг»[123] и фрегата «Палкан», а также парусников – фрегата «Кастор» и брига «Филоктет». При этом часть пути парусные суда шли на буксире у паровых. В декабре 1856 г. эскадра пришла на Средиземное море.

Фрегат «Палкан» был отправлен в Грецию в распоряжение русского посланника, а бриг «Филоктет» для аналогичной функции – в Константинополь. «Выборг» и «Кастор» несколько недель простояли в Ницце, а затем в Генуе в связи с нахождением там вдовствующей императрицы Александры Федоровны.

Вскоре в Ниццу прибыл и пароходо-фрегат «Олаф». Из Ниццы в Геную он перевез великого князя Михаила Николаевича. Весну 1857 г. русская эскадра встретила в Ницце. В марте туда прибыл генерал-адмирал великий князь Константин Николаевич. 7 апреля он поднял флаг на «Олафе» и вышел в море. За ним в кильватере шел «Выборг», а «Палкан» тащил на буксире «Кастора». На следующий день эскадра прибыла в Тулон, где великий князь сошел на берег, а «Олаф» отправил в тот же день в Виллафранку «в распоряжение Мама» (то есть великой княгини Александры Федоровны). Погостив неделю в Тулоне, Константин отправился через Марсель в Париж.

«Выборг», «Кастор» и «Олаф» вернулись в Кронштадт летом 1857 г., «Филоктет» – в августе 1858 г., а «Палкан» – в июле 1859 г.

Замечу, что наряду с судами новейшего типа в России строились и нелепые пароходо-фрегаты, устаревшие еще ко времени Крымской войны. Так, последний пароходо-фрегат «Рюрик» был спущен 21 октября 1870 г. Водоизмещение его составляло 1662 т, а машины имели мощность 300/739 (номинальных/индикаторных) л. с.[124].

Пароходо-фрегаты были созданы, когда еще не существовало винтовых судов. Их громадные колеса не позволяли развивать большую скорость хода под парами и создавали огромное сопротивление воды под парусами. Сражаться не только с броненосцами, но даже с деревянными винтовыми кораблями они не могли.

Риторический вопрос – зачем же их у нас строили? Хотите – верьте, хотите – нет: из-за панического страха нашей августейшей фамилии перед винтовыми судами. Почему? Психически здоровому человеку не понять. И пароходо-фрегаты в основном использовались для перевозки Романовых (а число августейших особ к тому времени перевалило за три десятка), из Кронштадта на историческую родину – в Германию, а также для круизов по Средиземному морю. Причем ходить вокруг Европы на пароходо-фрегатах августейшие особы обычно не решались, а прибывали на юг Франции сухим путем.

В 1856 г. Россия получила на Средиземном море нечто подобное военно-морской базе в порту Вилла-Франко (Виллафранка), в нескольких милях от Ниццы. Сардинский король передал России «для надобностей флота» здание бывшей тюрьмы и прилегающую к ней территорию в старой французской крепости Вилла-Франко. Эта тюрьма была известна под названием «Вилла-Франкская галера».

В 1860 г. после передачи района Ниццы Франции Наполеон III подтвердил права нашего Морского ведомства на владение этим зданием и территорией. В тюрьме и примыкающих зданиях размещались «сенявинские» казармы, лазарет, склады и мастерские. В 1886 г. там была основана русская зоологическая станция.

Еще не успели уйти из Средиземного моря корабли эскадры контр-адмирала Е.А. Беренса, как туда в 1858 г. отправилась эскадра контр-адмирала К.И. Истомина в составе парового корабля «Ретвизан», фрегата «Громобой», пароходо-фрегата «Рюрик», корветов «Баян» и «Медведь».

Из этих кораблей «Баян» был оставлен стационером в Афинах, а «Медведь» – в Константинополе.

23 ноября 1858 г. «по чугунке» в Геную прибыл великий князь Константин Николаевич. Там уже стояли в гавани «Ретвизан», «Палкан» и «Баян». Великий князь поднял флаг на «Ретвизане», и поздно вечером отряд снялся с якоря и направился в Вилла-Франко, куда и прибыл утром следующего дня.

27 ноября Константин пишет брату Саше: «Сегодня я ездил в Виллафранку с Штакельбергом осмотреть здание, уступленное нам сардинцами и которое было поводом ко всей крикотне в журналах. В нем можно будет очень удобно учредить маленький лазарет, кузницу, мелкие мастерские и склад некоторых материалов, одним словом, именно то, что нам будет нужно за границей. На рейде стоят теперь «Ретвизан», «Палкан» и «Баян». Они в прекрасном состоянии и виде, и больных меньше, чем бывает обыкновенно у нас дома. Но «Палкану» после трехлетнего постоянного плавания будет необходимо войти в Тулон в доки, хорошенько осмотреться и выконопатиться. Каждый день мы теперь ждем прихода «Рюрика» и «Медведя». «Громобой» вышел из Кадикса 23-го числа. «Рюрик» особенно мне нужен, потому что на нем моя кухня и штатское платье для Парижа. Посему я отложил мою поездку туда до будущей недели и дабы успеть сделать все нужные приготовления»[125].

Из следующего письма царю: «Для отправления из Ниццы я ожидал только прихода «Рюрика» и «Громобоя». Они оба прибыли благополучно, первый 30 ноября, а второй – 2-го декабря, после ужасно бурного и трудного плавания, но в превосходном состоянии. Только на «Рюрике» волнение вышибло несколько досок в гальюне и в кожухе. «Громобой» же пришел в том же отличном виде, в каком вышел из Кронштадта два месяца тому назад. Состояние здоровья команд на них и вообще на всей эскадре превосходно. Ночью с 4-го числа на 5-е мы снялись с якоря и имели самый чудный и спокойный переход в Тулон, куда прибыли в 11 часов утра. Я имел свой флаг на «Громобое» и жил в моей прелестной рубке, которую Ты знаешь. «Громобой» прекрасный фрегат, но не ходок. Под одними парами он больше 8 или 8,5 узлов ходить не будет»[126].

5 декабря генерал-адмирал отправил «Баян» в Неаполь для подготовки своего визита в Неаполитанское королевство. Через два дня и сам Константин на «Громобое» вместе с «Ретвизаном» покинули Вилла-Франко. На следующий день фрегат зашел в Геную и, наконец, 22 декабря прибыл в Палермо. Там великий князь и команды «Громобоя», «Ретвизана» и «Баяна» встретили Новый год.

7 января 1859 г. «Баян» пошел в Грецию. 20 января в Палермо пришел корвет «Медведь». К 7 февраля эскадра перешла в Мессину, а 12 февраля – на Мальту. Там уже стоял трехдечный корабль «Цесаревич».

Тут надо сделать маленькое отступление. Согласно условиям Парижского мира 1856 года, Россия могла иметь на Черном море лишь 6 корветов водоизмещением до 800 т и 4 шхуны водоизмещением до 200 т. Поэтому в 1859 г. в Средиземном море шла передислокация русских кораблей с Черного моря на Балтику и обратно.

Так, 2 февраля 1858 г. из Севастополя вышли два новых 135-пушечных корабля «Цесаревич» и «Синоп». Они строились как паровые, но машины было решено установить в Кронштадте, поэтому на Средиземное море оба корабля шли под парусами. «Синоп» прибыл в Кронштадт 28 июня, а «Цесаревич»– 8 июля 1859 г.

Навстречу же с Балтики на Черноморский флот шли два отряда корветов. Первый в составе корветов «Рысь», «Зубр» и «Удав» вел капитан 1 ранга Лихачев. Отряд вышел из Кронштадта 13 июня 1857 г. и уже 27 августа был у Дарданелл. Турки заставили ждать целых 4 дня. 7 сентября отряд прибыл в Севастополь.

Второй отряд в составе корветов «Вепрь», «Волк» и «Буйвол» капитан 1 ранга Винк вывел из Кронштадта в начале сентября 1857 г., а 30 марта 1858 г. он прибыл в Одессу.

Но вернемся к эскадре генерал-адмирала. Утром 19 февраля 1859 г. она снялась с якоря и двинулась в Палермо, куда и пришла 21 февраля.

7 апреля отряд отправился в Пирей. Так простояли до 25 апреля, а 28 апреля бросили якорь в Яффе.

До 11 мая великий князь с компанией осматривал библейские места, а затем отправился к Дарданеллам, оставив в Яффе фрегат «Палкан».

20 мая Константин Николаевич соизволил осмотреть Чесменскую бухту. И вот 25 мая «Громобой» бросил якорь в Стамбуле.

Константин Николаевич писал Александру II: «Константинополь нас задерживает. Здесь сделаны такие огромные приготовления, прием, нам оказанный, до такой степени выходит из ряда того, что когда-либо здесь происходило, что оставаться менее недели не было никакой возможности, оно значило бы на неимоверное гостеприимство отвечать грубостию. Достоверно, что султан для нашего приема израсходовал более двух миллионов рублей серебром. Нам отведен особый дворец на Босфоре, Эмерчьян, совершенно заново и великолепно отделанный, снабженный огромной прислугой, кухней, экипажами и каиками. Кроме того, приготовлено несколько великолепных киосков. Мне султан дал алмазные знаки своего ордена, жене – великолепный бриллиантовый браслет с изумрудом. Сам он из кожи лезет, чтоб сделать нам приятное. Так, в день нашего приезда, несмотря на скверную погоду и на проливной дождь, он выехал к нам навстречу в Топхане и встретил нас внизу лестницы. На другой день он нам отдал визит. Завтра, покуда я буду обедать у него, жена будет обедать в его гареме с его первой женой, сестрами и дочерьми. Все это вещи до сих пор никогда не виданные, которые выходят совершенно из общепринятого порядка и из обычаев»[127].

2 июня генерал-адмирал пересел на пассажирский пароход «Владимир» и убыл в Херсон, а «Громобой» вернулся в Средиземное море.

Спору нет, «августейшее» семейство Романовых гоняло корабли и военные суда по своим личным надобностям десятки раз в год. Но поход «Громобоя» сочетал «августейший туризм» с боевой подготовкой.

Главным же был сам показ российского флага в этом неспокойном регионе. В Греции была крайне нестабильная ситуация. Мало того, после поражения России в Крымской войне в Западной Европе начался период нестабильности, произошла целая серия войн. В апреле – июле 1859 г. Франция и Сардинское королевство (Пьемонт) успешно провели войну против Австрии. 11 июня 1859 г. в Виллафранке был подписан мирный договор. Однако Сардиния сорвала его и в марте 1860 г. захватила Пармское и Моденское герцогства в центре Италии.

11 мая 1860 г. тысяча «добровольцев» под командованием Джузеппе Гарибальди высаживаются на острове Сицилия, который входил в Неаполитанское королевство (Королевство Обеих Сицилий). В королевстве правил Франциск II из неаполитанской ветви Бурбонов. 27 мая при Калатафими гарибальдийцы разгромили неаполитанскую армию и вскоре завладели всем островом.

19 августа 1860 г. Гарибальди высадился в Каламбрии на юге Италии. 1 октября 1860 г. в сражении при Вольтурно гарибальдийцы разбили пятидесятитысячное войско Бурбонов. Теперь уже все Неаполитанское королевство было передано Сардинии. 17 марта 1861 г. сардинский король Виктор-Эммануил II был провозглашен королем Италии.

Вмешательство русского флота могло потребоваться в любую минуту. Летом 1859 г. корабли эскадры Беренса ушли в Россию, а взамен на Средиземное море прибыла новая эскадра под командованием контр-адмирала Ф.Д. Нордмана. В составе его эскадры были линейный корабль «Гангут», фрегаты «Илья Муромец» и «Светлана» и корвет «Медведь». Кроме того, в Геную прибыл пароходо-фрегат «Олаф», которому было поручено состоять при вдовствующей императрице.

Во время кризиса в отношениях с Англией в 1863 г. в связи с мятежом буйного панства в Привисленском крае единственный находившийся на Средиземном море русский фрегат «Ослябя» был срочно отправлен в Нью-Йорк на соединение с эскадрой контр-адмирала С.С. Лесовского. Взамен с Балтики был прислан фрегат «Олег», прибывший 16 сентября 1863 г. на Тулонский рейд. 25 октября фрегат покинул Тулон и через 6 дней бросил якорь в греческом порту Пирей. За время перехода из Кронштадта в Пирей «Олег» находился в море 24,5 суток, то есть среднесуточное плавание его составляло 189 миль.

Независимо от фрегата «Олег» в Средиземном море в 1863 г. крейсировал и черноморский корвет «Сокол».

16 августа 1864 г. через Гибралтарский пролив проследовал фрегат «Александр Невский», шедший из Америки. 29 августа фрегат прибыл в Пирей. С 24 сентября по 4 октября «Александр Невский» крейсировал в Восточном Средиземноморье.

28 октября 1864 г. командующий русской эскадрой на Средиземном море контр-адмирал Лесовский получил указание от «Государыни Императрицы идти в Геную и заняться катанием на судах эскадры Высочайших особ».

30 октября фрегат «Александр Невский» вместе с корветом «Витязь» прибыл в Геную. Там на борт фрегата поднялся цесаревич Николай Александрович. Затем «Невский» в сопровождении «Витязя» отправился в круиз для цесаревича с заходом в Виллафранку и Ливорно. К концу декабря на рейде Виллафранки собрались фрегаты «Александр Невский» и «Олег» и корвет «Витязь».

Можно только гадать, кому и зачем потребовалось устраивать зимнее морское путешествие для цесаревича Николая, страдавшего тяжелым легочным заболеванием? О том, зачем надо было гонять фрегат и корвет даже говорить не приходится.

Состояние наследника престола резко ухудшилось, и в ночь с 11 на 12 апреля 1865 г. он умер в Ницце. Тело Николая Александровича было доставлено на фрегате «Александр Невский», который 17 апреля в сопровождении фрегата «Олег», корвета «Витязь» и клипера «Алмаз» отправился к Гибралтару. 21 мая 1865 г. эскадра благополучно пришла в Кронштадт. 25 мая тело наследника было перегружено с фрегата на яхту «Александрия» для перевозки в Петропавловский собор в Петербурге.

31 мая 1867 г. фрегат «Александр Невский» под командованием капитана 2 ранга Кремера вышел из Кронштадта и отправился в крейсерство в Атлантику.

27 июля «Александр Невский» прибыл в порт Кадис (Испания). 4 июля на фрегате поднял свой флаг контр-адмирал Посьет, и на фрегат прибыл 17-летний мичман великий князь Алексей Александрович. 10 июля «Александр Невский» снялся с Кадисского рейда под парами, при полном безветрии, а с рассветом следующего дня, получив тихий юго-восточный ветер, вступил под паруса.

В новом крейсерстве фрегат спустился до островов Зеленого мыса, а затем вернулся в Кадис, куда и прибыл в полдень 21 августа. На обратный путь длиной в 2900 миль потребовалось 19 дней.

В полдень 28 августа 1867 г. «Александр Невский» покинул Кадис и отправился в Средиземное море. 13 сентября Алексей Александрович был произведен в лейтенанты. 11 октября фрегат прибыл в Пирей. В тот же день великий князь Алексей оставил фрегат, и контр-адмирал Посьет спустил свой фла г.

Замечу, что и здесь поездка великого князя Алексея носила не только туристический характер. Дело в том, что в 1863 г. Национальная ассамблея Греции выбрала королем эллинов датского принца Вильгельма, сына наследника датского престола, который позже станет королем Кристианом IX. Оный Вильгельм стал царствовать под именем Георгия I. Любопытно, что его родная сестра Дагмар вышла замуж за цесаревича Александра Александровича и в 1881 г. стала императрицей Марией Федоровной. Но это не всё – в 1867 г. дочь генерал-адмирала великая княгиня Ольга Константиновна стала женой короля Георга I Греческого.

Так что в Афинах родни у великого князя Алексея хватало. Соответственно и ранее неплохие отношения с Грецией еще улучшились.

В Пирее фрегат «Александр Невский» поступил в состав эскадры капитана 1 ранга Ивана Бутакова, который 13 сентября 1867 г. поднял на нем свой брейд-вымпел.

2 марта 1868 г. уже контр-адмирал Иван Бутаков получил по телеграфу депешу от управляющего Морским министерством о назначении фрегата «Александр Невский» в практическое плавание с его императорским высочеством великим князем Алексеем Александровичем. Но так как фрегат нуждался в некоторых необходимых исправлениях, то он был отправлен 8 марта из Пирея в Тулон, куда и прибыл благополучно 23 марта, зайдя по пути в Неаполь.

Исправления фрегата и приготовления к предстоявшему плаванию продолжались до мая. Наконец 3 мая 1868 г. «Александр Невский» оставил Тулонский рейд и 10 мая прибыл на Палермский рейд, сделав почти весь переход под парусами.

11 мая, закончив погрузку угля, снялись с Палермского рейда при совершенном штиле и прошли под парами через Мессинский пролив. 12 мая в 7 часов вечера вступили под паруса.

27 мая фрегат оставил Смирнский рейд, прошел Дарданеллы и 29 мая прибыл в Буюк-дере.

31 мая фрегат оставил Буюк-дере и вскоре вышел под парами в Черное море. Отойдя от пролива 20 миль, вступили под паруса. В течение следующих четырех суток ветер упорно держался между северо-северо-западным и северо-северо-восточным, днем настолько свежий, что принуждал брать рифы, а ночью совсем стихал. А 4 июня и вовсе заштилило, поэтому развели пары, и 5 июня фрегат благополучно прибыл на Одесский рейд.

Оставив Одессу 11 июня, «Александр Невский» под парусами при легком попутном ветре за 7 дней дошел до Поти. 18 июня, подходя к Поти, в 6 милях от порта заштилило. Но так как неудобно было оставаться на ночь близко от берега без ветра и желая как можно скорее встретиться с генерал-адъютантом Посьетом, который ожидал прибытия фрегата, то в 6 часов вечера развели пары в двух котлах и в 8 часов прибыли благополучно на якорную стоянку.

Однако здесь не нашли никаких известий от адмирала Посьета, но по телеграфу тотчас же донесли в Тифлис о прибытии фрегата.

Плавание от Тулона до Поти проходило, когда только позволяли обстоятельства, под парусами. Но, имея в виду главнейшее условие – своевременное прибытие фрегата к месту назначения – и встречая почти постоянно штили или легкие противные ветры, как и следовало ожидать в это время года,иногда разводили пары. И в этих случаях фрегат почти всегда шел средним или малым ходом, отчего терял время, но сберегал котлы и выигрывал в топливе, которого за все время было сожжено 480 тонн, то есть меньше штатного запаса фрегата. И еще следует отсюда вычесть около 45 тонн, употребленных на опреснение воды и на варку пищи. Следовательно, на ход ушло только 435 тонн.

Плавание от Тулона до Поти можно разделить следующим образом: всего расстояние составило 2555 миль, из этого пройдено под парусами 1385 миль и под парами 1170 миль. По времени получилось следующим образом: под парусами 23 дня 10 часов, под парами 6 дней 22 часа и на якоре 15 дней 28 часов. Всего 46 дней, считая от 3 (15) мая, когда вышли из Тулона, и до 18 (30) июня – дня прихода в Поти.

20 июня 1868 г. в Поти сухим путем прибыл великий князь Алексей Александрович. 29 июня «Александр Невский» оставил Потийский рейд с великим князем Алексеем Александровичем на борту и под флагом генерал-адъютанта Посьета 5 июля прибыл в Буюк-дере. До Синопа прошли под парами, а от Синопа вступили под паруса при легком противном ветре. Трое суток продержались под парусами и наконец снова развели пары, которые не прекращали уже до Буюк-дере.

9 июля фрегат вышел из Буюк-дере, а 11 июля прибыл в Пирей, сделав весь переход под парами и парусами.

12 августа 1868 г. «Александр Невский» прошел под парами Гибралтарский пролив и, выйдя в Атлантический океан, поднял паруса.

Однако 13 (25) сентября «Александр Невский» налетел на мель в проливе Скагеррак у берегов Дании. Великий князь «с большим бережением» был доставлен на берег, а фрегат спасти не удалось.

Присоединение Ионических островов к Греции в 1863 г. вызвало всплеск надежд греков на Крите на скорое освобождение от турецкого рабства. В 1866 г. на острове началось крупное восстание.

Россия формально держала нейтралитет. Но уже 11 мая 1866 г. к Канеи (современное название Ханья) – порту на севере Крита – подошел фрегат «Пересвет».

В июне 1866 г. из Кронштадта в Средиземное море на смену «Пересвету» был послан фрегат «Генерал-Адмирал» под командованием капитана 1 ранга Бутакова. Ему были даны права начальника эскадры, так как в это время в греческих водах находились и другие суда нашего флота, назначенные в состав эскадры от Черноморской флотилии.

Из числа этих судов пароход «Тамань»[128] под командованием капитан-лейтенанта Юрьева по предписанию русского чрезвычайного посланника и полномочного министра в Константинополе 5 декабря 1866 г. отправился в порт Канея в распоряжение тамошнего русского консула статского советника Дендрино.

13 декабря 1866 г. «Тамань» пришел на рейд Канеи. А на следующий день туда вошел фрегат «Генерал-Адмирал».

23 декабря консул Дендрино приказал «Тамани» идти в Пирей, но предварительно взять на борт в поселках Селинос и Кисамос греческих женщин и детей, спасавшихся от турок, и отвезти их в Пирей. Однако из-за штормовой погоды сделать этого не удалось, и утром 25 декабря «Тамань» вошел в Пирей без беженцев.

15 декабря «Генерал-Адмирал» вышел из Канеи и, идя вдоль берега, дошел до деревни Суйя. Там стояли три турецких военных парохода. Командир фрегата, игнорируя турок, в 10 милях от них начал с помощью гребных судов эвакуировать беженцев. Всего на борт было принято до 1200 человек. Судя по отчету, большинство «православных душ» было вооружено винтовками. С рассветом 17 декабря фрегат вошел в Пирей. Любопытно, что «Генерал-Адмирал» принял на Крите 1141 человека, а высадил в Пирее 1142 человека. В пути родилась греческая девочка, окрещенная Марией. Офицеры и нижние чины фрегата по пути собрали 1700 франков и передали их греческим беженцам.

Фрегат почти месяц пробыл в Пирее, но 16 января 1867 г. вновь пришел на рейд Канеи. 13 апреля пароход «Тамань» возвратился в Константинополь в распоряжение русского посла, а взамен него 18 апреля из Черного моря прибыла винтовая шхуна «Бомборы»[129] под командованием капитана 2 ранга Банкова.

Как писал в своем отчете командир фрегата «Генерал-Адмирал»: «Где только прошла османская армия, не осталось ни одного дома, ни одного оливкового дерева; пашни сожжены, монастыри и церкви разграблены и поруганы, – их превращали в конюшни и отхожие места; дряхлые старцы и семейства, не бывшие в силах уйти в горы, подвергались самому зверскому обращению. Детей резали на руках матерей, а других бросали в огонь. Те же, которые ушли в горы из окрестностей следования армии, скитались без крова и пищи; но они были счастливы тем, что не подверглись поруганию, и их не зарезали как собак»[130].

8 июня с Черного моря в Кандию (Крит) прибыл корвет «Память Меркурия», который должен был сменить фрегат «Генерал-Адмирал», и фрегат в июне должен был уйти в Кронштадт.

21 июля корвет «Память Меркурия» вошел в залив Сфанари и начал брать на борт беженцев-критян. Во время этой операции к корвету подошел турецкий военный пароход. На корвете сыграли боевую тревогу и вызвали прислугу к орудиям. С турецкого парохода закричали: «Что вы здесь делаете?» С корвета ответили, что ведут эвакуацию беженцев. Командир парохода заявил, что на это нужно разрешение турецких властей. С корвета его куда-то послали. Обиженный турок заявил, что он донесет обо всем своему начальству.

Поздно ночью корвет закончил эвакуацию и отвез беженцев в Пирей, где разгружалась шхуна «Бомборы», доставившая 420 беженцев. Любопытно, что при погрузке беженцев к шхуне подошел турецкий броненосец под флагом адмирала Бесим-паши. Адмирал тоже потребовал прекратить эвакуацию беженцев. Но ему отказали, сославшись на пример французских судов, которые тоже брали беженцев. Надо ли говорить, что броненосец мог легко разделаться со шхуной, но это могло иметь печальные последствия для всей Османской империи.

В конце июля – в августе 1867 г. корвет и шхуна стали ходить вместе, за один рейс оба судна доставляли с Крита в Пирей от 950 до 1100 беженцев.

16 сентября к берегам Крита прибыл фрегат «Александр Невский», который немедленно включился в перевозку беженцев. 18 сентября фрегат подошел к деревне Прозьело и начал эвакуацию греков. К «Александру Невскому» подошел броненосный фрегат «Махмудие» под флагом адмирала Ибрагим-паши. Оба фрегата стояли рядом в полной боевой готовности, но до стрельбы дело не дошло. К концу дня 19 сентября на борт «Невского» было перевезено 1325 греков, и он отправился в Пирей, куда и пришел на следующий день.

В дальнейшем турецкие корабли как привязанные ходили за «Александром Невским», но он продолжал эвакуацию. Утром 23 октября фрегат привез в Пирей 1175 человек. В тот же день в порт прибыл корвет «Память Меркурия» с 712 беженцами, а на следующий день – шхуна «Бомборы» с 225 греками.

18 ноября в Канею из Кронштадта прибыл корвет «Витязь» под командованием капитана 2 ранга Зеленого. На следующий день он забрал «870 душ» в бухте Бим и отправил в Пирей.

12 декабря 1867 г. у Арлиро корвет занимался погрузкой беженцев, когда на горизонте показался броненосный фрегат «Османие» под флагом адмирала Бесим-паши. Дальше последовало традиционное турецкое требование прекратить погрузку греков, на что последовал не менее традиционный отказ.

7 января 1868 г. русская эскадра покинула Пирей. Корвет «Память Меркурия» отправился на секретную русскую военно-морскую базу на греческом острове Порос, которая существовала с перерывами еще с 1828 г. – со времени пребывания там эскадры адмирала Сенявина. Там корвет был вытащен на эллинг для осмотра винта. Остальные суда прибыли 8 января на рейд Суда на Крите.

11 января иностранные консулы в Канее получили сведения, что вблизи города Кандия греческие повстанцы нанесли серьезный урон турецким войскам. Вернувшись в Кандию, турки решили отыграться на местном населении и устроили в городе дикую резню. В результате фрегату «Александр Невский», корвету «Витязь» и шхуне «Бомборы» пришлось опять перевозить беженцев с Крита в материковую Грецию.

8 марта 1868 г. фрегат «Александр Невский» ушел в Тулон для осмотра в доке с тем, чтобы далее продолжить плавание с великим князем Алексеем.

К лету 1868 г. обстановка на Крите несколько улучшилась, и русские корабли постепенно покидали воды острова. 19 апреля «Витязь» покинул Пирей и направился в Кронштадт. А корвет «Память Меркурия» с 22 июня по 4 июля 1868 г. катал Их Императорское Высочество великую княгиню Александру Иосифовну (жену генерал-адмирала великого князя Константина Николаевича) вместе с детьми Вячеславом и Константином. Круиз был начат в Пирее, с заходом в Бридзини (Италия) на острове Занте, с посещением острова Корфу и закончился в Коринфе (Греция). 1 сентября та же компания вновь заявилась на корвет и отправилась на морскую прогулку, завершившуюся 4 сентября в Бридзини. В конце сентября «Память Меркурия» получил приказ идти в Кронштадт.

Шхуна «Бомборы» прошла проливы и прибыла в Николаев еще 4 августа. Взамен ее в греческие воды пришла из Николаева шхуна «Туапсе»[131].

В 1869 г. на конференции представителей ведущих европейских держав в Париже было выработано компромиссное решение по проблеме Крита. Греции было предложено отказаться от претензий на остров, а Турции – провести ряд реформ и дать самоуправление критянам. Формально обе стороны приняли это решение. Но греки-критяне по-прежнему мечтали о присоединении к Греции, а турецкие власти попросту не умели соблюдать хоть какую-то законность и продолжали творить произвол.

Не были выполнены турками и решения Берлинского конгресса (1878 г.), обязавшие султана осуществить на Крите преобразования под контролем европейских консулов. Управлял островом по-прежнему турок-вали[132], а не генерал-губернатор – христианин, что было нарушением пакта о Крите, подписанного в городе Кания в октябре 1878 г. Народное собрание как высший орган власти не имело никакой силы. В 80-х годах султан расширил полномочия вали, отменил пятилетний срок его назначения и урезал права ассамблеи.

Христианское население Крита, возмущенное произволом местной администрации, обратилось к вали с просьбой о введении объявленных на Берлинском конгрессе реформ. Вали, опасаясь массовых беспорядков, попросил представителей России и Франции в Стамбуле поддержать перед турецким правительством и султаном требования христианского населения острова. Но султан отказался выполнить законные просьбы критян, что вызвало новые волнения. Греки организовали покушение на вали. Абдул Гамид II был вынужден назначить нового вали – албанца-мусульманина, знавшего греческий язык.

В июне 1894 г. ассамблея острова Крит обратилась к султану с просьбой назначить генерал-губернатора христианина и реорганизовать систему взимания налогов. Греков поддержали посольства европейских государств и заставили Абдул Гамида в мае 1895 г. назначить губернатором острова христианина Александра Каратеодори-пашу.

Генерал-губернатор сразу же восстановил роль ассамблеи в управлении островом и повысил влияние в ней христианского населения. Но теперь были недовольны критяне-мусульмане, их поддержали турецкие чиновники во главе с военным комендантом, который вместе с жандармерией открыто выступал против генерал-губернатора и провоцировал убийства христиан. Султан поощрял эти действия военного коменданта, надеясь сместить Каратеодори-пашу, назначенного им под давлением европейских держав.

В начале 1896 г. Каратеодори-паша был вынужден подать в отставку. Власть на Крите снова перешла к вали. Первым делом он отменил открытие Народного собрания, чем вызвал новый взрыв возмущения. Христианские делегаты ассамблеи направили в Грецию меморандум, сообщая о решении народа «защитить свои права с оружием в руках» и выражая надежду на поддержку Греции. Новый вали, фанатик-мусульманин, начал формировать отряды башибузуков для борьбы с восставшими христианами.

Надо ли говорить, что в греческих водах постоянно, за исключением только войны 1877—1878 г г., находились русские корабли. Так, 31 июля 1873 г. на Средиземное море был отправлен броненосный фрегат «Князь Пожарский» – первый русский броненосец, покинувший пределы Балтийского моря. Фрегат шел теперь то под парами, то под парусами. Так, от Плимута (Англия) до Гибралтара пройдено под парами 753 мили за трое суток и 22 часа, а под парусами – 740 миль за четверо суток и 9 часов.

25 ноября фрегат прибыл в Пирей. Замечу, что русские корабли по-прежнему пользовались базой на острове Порос. Там «Пожарский» провел мелкий ремонт и артиллерийские учения со стрельбой из 8-дюймовых пушек обр. 1867 г. Кроме корабля Балтийского флота, в греческих водах по-прежнему постоянно находились суда Черноморского флота. Так, в августе 1874 г. шхуна «Соук-Су» была сменена шхуной «Келасуры»[133].

Средиземное море «Пожарский» покинул лишь 10 июля 1875 г., а вместо него флагманом русской Средиземноморской эскадры стал фрегат «Светлана».

5 октября 1869 г. клипер «Яхонт» и черноморская шхуна «Псезуапсе» участвовали в церемонии открытия Суэцкого канала. А затем клипер в составе международной эскадры прошел по каналу.

24 апреля 1877 г. император Александр II в Кишиневе подписал манифест об объявлении войны Турции.

Морское ведомство тщательно готовилось к войне с Турцией. Непосредственно перед войной в Атлантическом океане и частично в Средиземном море находилась крейсерская эскадра контр-адмирала Бутакова 2-го. В ее состав входили броненосный фрегат «Петропавловск» (двадцать 8-дюймовых и одна 6-дюймовая пушка), фрегат «Светлана» (шесть 8-дюймовых и шесть 6-дюймовых пушек), корветы «Богатырь» и «Аскольд» (по восемь 6-дюймовых и по четыре 4-фунтовых пушки на каждом) и клипер «Крейсер» (три 6-дюймовых и четыре 4-дюймовых пушки).

На Тихом океане находился отряд контр-адмирала Пузина в составе корвета «Баян», клиперов «Всадник», «Гайдамак», «Абрек» и четырех транспортов. Всего 38 орудий – 6-дюймовых, 9– и 4-фунтовых. На всех кораблях, находившихся в плавании, были установлены новые пушки обр. 1867 г.

Кроме того, в крейсерской войне у берегов Китая могли принять участие пароходо-фрегат «Америка» и канонерские лодки «Морж», «Горностай» и «Соболь», а в кампании 1878 г. в строй была введена канонерка «Нерпа».

На Балтике находились два броненосных фрегата «Князь Пожарский» и «Севастополь», один фрегат, семь корветов и семь клиперов. В высокой степени готовности были достраивающиеся на плаву броненосные фрегаты «Минин» и «Генерал-Адмирал».

Этих сил вполне бы хватило для крейсерской войны, как в Атлантике, так и в Средиземном море. Хотя «Петропавловск» и «Светлана» были в состоянии потягаться с любым турецким броненосцем, за исключением, возможно, «Мессудие», но нужды искать встречи с боевыми кораблями султана не было. Достаточно было крейсерскими действиями парализовать как внешнюю, так и внутреннюю торговлю Турции. Бомбардировка с моря турецких городов на Средиземном море вызвала бы панику в Турции и восстания угнетенных народов, например, греков на Кипре и Крите, арабов в Аравии и т.п. В этом случае русские крейсера могли бы доставлять оружие повстанцам и при необходимости поддерживать их огнем.

Надо ли говорить, что Тихоокеанский отряд контр-адмирала Пузина мог наделать много шума на берегах Красного моря и Персидского залива.

Офицеры и матросы эскадр рвались в бой. 6 апреля 1877 г. из порта Антверпен в Турцию вышел бельгийский пароход «Fanny David» с грузом крупповских орудий. Фрегат «Петропавловск» был готов перехватить пароход с военной контрабандой, но Морское ведомство прислало срочную телеграмму «о неудобстве подобного образа действий».

А 29 апреля последовал приказ всем кораблям из Атлантики и Средиземного моря возвращаться в Кронштадт.

Генерал-адмирал великий князь Константин Николаевич, уже не заикаясь о Средиземном море, попросил разрешение у Александра II послать пару крейсеров в Атлантику в район Бреста. Ему ответил Управляющий Морским министерством: «Государь не согласен на Ваше предложение, он опасается, чтобы оно не создало неприятностей и столкновений с англичанами по близкому соседству с Брестом».

Повторяю, это все происходило в момент, когда Англия была изолирована дипломатически, она оказалась бессильной повлиять на войны 1858—1870 г г. в Европе. Ни одно из государств континентальной Европы не хотело или не могло вести войну с Россией.

Поначалу Турция очень боялась русской Атлантической эскадры. Турки готовились начать минные постановки в районе Дарданелл. Переброска войск из Египта в Стамбул шла лишь под конвоем броненосцев. Но вскоре страх сменился удивлением и смехом. Конвои были отменены. Наконец к июлю 1877 г. турецкая эскадра Гуссейн-паши в составе двух броненосцев и шести паровых судов, базировавшихся в порту Суда на Крите, начала охоту за русскими торговыми судами в Средиземном море. Турки не боялись «неудобства» и «неприятностей». Россия ответила на захваты своих судов… энергичными нотами и протестами. Но Гуссейн-паша чихать хотел на словоблудие «железного» канцлера Горчакова.

В начале 1879 г. на Средиземном море была сформирована эскадра (отряд) русских кораблей под командованием контр-адмирала О.К. Кремера. В 1881 г. его сменил контр-адмирал П.В. Чебичев, а в 1885 г. – контр-адмирал Н.И. Казканов.

Окончательным местом базирования нашей эскадры стал порт Пирей. Вспомогательной базой – остров Порос. Формальной передачи русскому флоту этого острова не было, чтобы не раздражать англичан, но русские моряки заняли его явочным порядком. В районе Пороса велась и боевая подготовка наших кораблей, включая боевые стрельбы и минные учения. В период с 1881 по 1895 год русские военные корабли совершили около 150 походов в Средиземное море, включая транзитные плавания на Дальний Восток через Суэцкий канал.

26 марта 1882 г. Гибралтарский пролив прошел первый русский большой (с 1 февраля 1892 г. эскадренный) броненосец «Петр Великий». 28 марта он прибыл в Алжир для погрузки угля. В это время в окрестностях города на лечении находился Карл Маркс. Классик немедленно отправился в город посмотреть русский броненосец. 31 марта он больше часа осматривал «Петра Великого».

7 апреля броненосец вышел из Алжира в Пирей. Через 4 дня он прибыл в Пирей, где застал эскадру Кремера в составе клиперов[134] «Забияка», «Азия» и черноморской шхуны «Туабсе». В тот же день на «Петре Великом» был поднят контр-адмиральский фла г.

20 мая король и королева эллинов осмотрели броненосец. К этому времени он превосходил по огневой мощи любой британский броненосец. Формально и ряд английских броненосцев, например «Тандерер», имели по четыре 305-мм пушки. Но они, как и все британские орудия больших калибров, были дульнозарядными и стреляли снарядами с цинковыми выступами, что резко усложняло заряжание и приводило к многочисленным разрывам стволов. Русские же корабли с 1867 г. оснащались только казнозарядными орудиями, стрелявшими снарядами современного типа.

В мае – июле 1882 г. «Петр Великий» посетил Корфу, Неаполь, Специю, Геную и Тулон. 24 июля броненосец вышел из Неаполя на родину и 31 августа 1882 г. бросил якорь на Кронштадтском рейде. «Петр Великий», подобно его британским аналогам, имел низкий борт и неважную мореходность. Тем не менее он на Средиземном море хорошо переносил 8—10-балльный штормы и без проблем держал скорость 14 узлов.

Кроме «Петра Великого», из броненосных кораблей на Средиземном море с декабря 1878 г. по апрель 1880 г. в составе эскадры Кремера состоял фрегат «Князь Пожарский». Позже он ушел на Дальний Восток. Поздней осенью 1881 г. «Пожарский» вернулся на Средиземное море и провел там почти год.

27 марта 1879 г. к эскадре Кремера в Пире присоединился еще один броненосный фрегат «Минин». В феврале 1880 г. «Минин» отправился в Тихий океан. Вновь фрегат появился в средиземноморских водах 24 сентября 1883 г. и вошел в состав эскадры Чебичева, а в ноябре прошел Суэцкий канал и направился в Тихий океан. В следующий раз «Минин» побывал на Средиземном море осенью 1889 г. – весной 1890 г.

В начале 80-х годов XIX века началось русско-французское сближение, которое закончилось подписанием в 1892 г. военного союза. Современные историки рассматривают лишь его антигерманскую направленность. На самом же деле этот союз в равной степени был направлен как против Германии, так и против Англии. С Германией у России никогда не было территориальных споров. Благо иметь польское панство в полном комплекте кайзеру не улыбалось, поляки и так доставляли ему массу проблем. Александр III никогда бы не пошел на подписание союза с Французской республикой, если бы он не был направлен против «владычицы морей».

В 1891 г. французская эскадра адмирала Жерве посетила Кронштадт. 1 октября 1893 г. с ответным визитом в главную французскую средиземноморскую базу Тулон прибыла эскадра контр-адмирала Ф.К. Авелана в составе броненосца «Император Николай I», крейсеров «Адмирал Нахимов», «Рында» и черноморской канонерской лодки «Терец».

Французы сделали визит нашей эскадры национальным торжеством. В «Отчете по Морскому ведомству за 1890—1893 годы» говорилось: «Празднества следовали непрерывно. Начальник эскадры с командирами и многими офицерами посетил Париж, где также были устроены блестящие праздники в честь наших моряков». По окончании торжеств эскадра перешла в порт Аяччо на Корсике, откуда 22 октября направилась по традиции в «родной» Пирей.

Заключение русско-французского союза и визит русской эскадры в Тулон вызвали в Англии бурю негодования. В британской прессе сразу же раздались вопли о неспособности Англии контролировать ситуацию в Средиземноморье. Так, журналист Филипп Коломб писал: «Теперь мы почти изжили представление о том, что «первый удар» будет нанесен непосредственно по нашим берегам, и отчетливо осознали, что идеальный «первый удар» Франция при большем или меньшем содействии России нанесет нашему ослабленному флоту на Средиземном море. Битва, которой суждено будет определить судьбы Европы на века вперед, разыграется в Средиземноморье; я даже с уверенностью могу назвать конкретное место – недалеко от Гибралтара, неожиданно превратившегося в важнейшую базу флота, которому предстоит выдержать сокрушительное испытание»[135].

Броненосец «Николай I» провел в Средиземном море весь 1894 год. Боевая подготовка у Пороса чередовалась с визитами на Мальту, Фалеро и Салоники.

9 ноября 1894 г. к Поросу пришел броненосный крейсер «Владимир Мономах», которым командовал капитан 1 ранга З.П. Рожественский, будущий «цусимский герой».

7 ноября 1894 г. Высочайшим приказом по флоту и Морскому ведомству начальником эскадры Средиземного моря был назначен контр-адмирал С.О. Макаров. 2 декабря он прибыл в Пирей и принял командование у Авелана.

Распоряжением Морского министерства от 24 января 1895 г. Средиземноморская эскадра фактически была разогнана. В феврале того же года «Николай I» и «Владимир Мономах» ушли на Дальний Восток, а императорская яхта «Полярная Звезда» пошла в Черное море. У большинства читателей слово «яхта» ассоциируется с маленьким изящным парусным судном. Однако «Полярная Звезда» по своим тактико-техническим данным (водоизмещение 4 тыс. т, скорость хода 17 узлов, дальность плавания 1900 миль) скорее была легким крейсером, да и при строительстве ее предусматривалось обращение в крейсер в военное время.

Крейсер «Джигит» ушел в Екатерининскую гавань на Кольском полуострове, канонерская лодка «Кубанец» – в Александрию за миноносцем «Котка», неспособным самостоятельно идти на Дальний Восток. Сама же канонерка из-за ненадежности котлов была признана непригодной для дальнейшего плавания и оставалась в Греции в качестве стационера.

О походах русских малых миноносцев в Средиземное море стоит сказать особо. Первые миноносцы (тогда их называли миноносками) появились в 1877—1878 годы русско-турецкой войны. Фактически это были немореходные катера. Поэтому переход малого миноносца через Средиземное море можно без преувеличения считать подвигом.

Первым русским миноносцем, пришедшим на Средиземное море, стал «Батум». Он был спущен в Англии 31 мая 1880 г. и своим ходом отправился на Средиземное море в итальянский порт Фиуме, где на него установили два торпедных аппарата. А водоизмещение этого суденышка составляло всего… 48,4 тонны! Тем не менее «Батум» благополучно прошел из Фиуме в Николаев.

Осенью 1833 г. в Севастополь пришли своим ходом миноносцы «Поти» (63 т) и «Сухум», построенные соответственно во Франции и в Англии. За ними последовали десятки других миноносцев водоизмещением от 70 до 150 т.

С обострением ситуации на Крите в мае 1896 г. на рейде города Канея собралась эскадра из шести судов России, Франции, Англии и Германии. Эскадра и консульства приняли под свое покровительство иностранцев и христиан Канеи. Для решения проблем на Крите четыре державы создали даже управляющий орган – Совет адмиралов, в который вошли морские начальники кораблей, находившихся на рейде Канеи.

В то же время шесть европейских держав через своих представителей в Константинополе предложили для успокоения острова назначить генерал-губернатором христианина, созвать Народное собрание и объявить всеобщую амнистию. Предложения эти были приняты султаном, и требуемые реформы в скором времени проведены. Сессия Народного собрания открылась 13 июля 1896 г.

Однако в Канее вскоре возникли новые беспорядки. Турецкие власти были не в силах справиться не только с населением, но и с собственными войсками. Греция, желая использовать выгодное для нее положение, решилась на активные выступления.

В начале 1897 г. греческая эскадра под командованием принца Георга произвела демонстрацию у берегов Крита. В ночь на 15 февраля между островом Теодора и полуостровом Спада высадился греческий десант в количестве 1400 человек при восьми орудиях. Командовал десантом полковник Васос. Греки начали наступление на Канею, уже занятую моряками с международной эскадры. Одновременно со стороны полуострова Акротири начали наступать на Канею инсургенты, подкрепленные греческими добровольцами. Совет адмиралов послал четыре корабля на рекогносцировку греческих позиций вблизи деревни Платанья с приказом открыть огонь по грекам в случае их наступления. Поэтому полковник Васос, опасаясь расстрела своих войск и международных осложнений, был вынужден остановиться. Инсургенты, заняв деревню Керакиес на Акротири, открыли было огонь по Канее, но были рассеяны огнем эскадры, стоявшей на Канейском рейде.

Берега Крита были объявлены в блокаде, и греческие войска оказались отрезанными и лишенными боеприпасов и продовольствия. Десанты с эскадр неоднократно освобождали мусульман, заблокированных инсургентами. Адмиралы составили воззвание к инсургентам, обещая им автономию под суверенитетом Турции. Начальники инсургентов были собраны на русском броненосце «Император Александр II», где им зачитали это воззвание. На что те ответили, что будут по-прежнему добиваться присоединения Крита к Греции и, «вместо того, чтобы пасть под выстрелами турок, умрут под выстрелами европейцев»[136].

В марте 1897 г. по требованию Совета адмиралов на Крит начали прибывать международные войска, и остров был разбит на зоны иностранного наблюдения. Германия не прислала войск, заявив, что не считает себя заинтересованной в критских делах, и германские корабли в скором времени были отозваны от Крита.

Крит был нашинкован, как церетелевский змий на Поклонной горе. С запада на восток шли зоны: итальянская, русская, английская и французская.

17 апреля 1897 г. Турция объявила Греции войну. Вскоре на суше греки потерпели несколько неудач. На море же сложилась любопытная ситуация. Греческий флот был крайне мал. Его костяк составляли три построенные во Франции в 1889—1891 г г. казематно-барбетных броненосца «Гидра», «Псара» и «Спетзой» (водоизмещение 4900 т, скорость 17 узлов, вооружение: три 274-мм и пять 150-мм пушек) и казематный броненосец береговой обороны «Базилеос Георгий», построенный в 1868 г. в Англии, водоизмещением 1802 т, скорость хода 12 узлов, вооружение: две 210-мм и одна 150-мм пушки (пушки Круппа были поставлены к началу 1897 г.). А также броненосный корвет и около тридцати малых судов (канонерских лодок, посыльных судов и др.). Из них следует выделить пять малых миноносцев, построенных в 1885 г. в Германии (водоизмещение 85 т; скорость 18 узлов; вооружение: одна 37-мм пушка и три 356-мм торпедных аппарата).

Турецкий флот многократно превосходил греческий. В его составе было шестнадцать казематных броненосцев, три башенных броненосца, восемь броненосных корветов и другие суда. Но боевая подготовка личного состава турецких кораблей была явно не на уровне. И турецкие адмиралы свою армаду всю войну держали в Дарданеллах.

Греки пытались послать свои боевые корабли на Крит, но европейские страны объявили блокаду острова и грозили потопить греков, если они приблизятся к острову. Среди блокировавших остров кораблей были русские броненосцы «Император Александр II», «Наварин» и «Сисой Великий».

За неимением лучших целей греческие корабли занялись обстрелом турецких портов и прибрежных городов.

В начале мая 1897 г. боевые действия закончились. Грекам пришлось отступить, хотя соотношение потерь было в их пользу. Всего за войну греческая армия потеряла 832 человека убитыми и 2447 ранеными, а турецкая – 999 человек убитыми и 2064 человека ранеными.

4 июля 1897 г. был заключен мир, дававший Турции несколько квадратных километров греческой территории (северные проходы в Ларисскую долину) и контрибуцию в четыре миллиона турецких франков.

Крит же остался под контролем европейских держав. В октябре 1897 г. греки созвали нечто типа парламента Крита в городе Мелидоне и объявили об автономии острова. Этим же собранием был разработан критский национальный флаг: черный крест на белом поле с белым крестом на синем поле в кружке.

За боевыми действиями в Эгейском море пристально наблюдали все великие европейские державы. Русская эскадра постоянно присутствовала в восточной части Средиземноморья. Причем в нее входили не только крейсерские суда, но и мореходные эскадренные броненосцы. Так, весь 1897 г. флагманом нашей эскадры был броненосец «Николай I». В конце 1895 г. прибыли броненосцы «Сисой Великий» и «Наварин», оснащенные новейшими 12-дюймовыми пушками длиной в 35 и 40 калибров.

Во время пребывания русской эскадры у берегов Крита случился досадный инцидент. 3 марта 1897 г. в 10 милях от бухты Суда «Сисой Великий» проводил стрельбы из 12-дюймовых орудий по деревянному щиту. Стрельба продолжалась уже более часа, когда вслед за выстрелом из кормовой башни в ней раздался взрыв. Выскочив из боевой рубки, командир броненосца увидел лежавшую на носовом мостике броневую крышу башни, густой дым застилал ют корабля. Впрочем, с огнем удалось справиться за 5 минут, гораздо хуже дело обстояло с прислугой кормовой башни и находившимися на мостике. За это время 16 человек погибли и 15 получили тяжелые ранения (шестеро из них вскоре скончались). Все приборы и механизмы башни были разбиты, 15 броневых плит сдвинуты с места, а броневая крыша весом 7,5 тонны, перелетев через грот-мачту и дымовые трубы, рухнула на носовой мостик и значительно его повредила. Силой удара сбросило с тумбы 37-мм пушку, пострадали паровой катер, световые люки и стеньга.

17 марта броненосец прибыл в Тулон на ремонт, где его уже ожидала следственная комиссия Главного военно-морского судного управления под председательством капитана 1 ранга А.М. Абазы. В качестве эксперта комиссии в Тулон приехал известный специалист в области морской артиллерии полковник А.Ф. Бринк. Комиссия состояла из весьма квалифицированных специалистов, которые после глубокого и тщательного разбора обстоятельств трагедии определили причину ее возникновения.

Все началось с того, что при стрельбе испортился гидравлический механизм закрывания затвора и прислуга орудий перешла на ручной привод. Готовя левое орудие к очередному выстрелу, комендор М. Власов задвинул замок в гнездо, но не повернул до конца поршень замка. Вероятно, из-за сотрясения после первых выстрелов сместились подвижные части затвора, и комендор, считая, что он повернул рукоятку поршня до конца, на самом деле оставил замок открытым. Ошибку мог предотвратить командир башни лейтенант Пещуров, но он, занятый определением данных для выстрела и наводкой орудия, положился на квартирмейстера Е. Попова, который именно в этот момент спустился к заряднику.

Популярно говоря, катастрофа произошла из-за элементарного разгильдяйства команды.

В середине 1898 г. Турция сделала последнюю попытку утвердить за собой остров. В июле в Канею прибыл Джевад-паша, назначенный сначала генерал-губернатором, но вскоре смещенный на более скромный пост начальника турецких войск на Крите. Джевад-паша начал энергичные действия по восстановлению порядка и дисциплины среди турецких войск на острове. Однако неоднократные столкновения Джевад-паши с Советом адмиралов заставили султана в октябре 1898 г. отозвать его. При содействии адмиралов было организовано временное правительство острова.

В начале сентября 1898 г. в Кандии мусульманские фанатики и турецкие башибузуки учинили резню местных греков. Английский патруль, преградивший путь бунтовщикам и защищавший христиан, потерял одного офицера и тринадцать солдат убитыми и вдвое больше ранеными. Кроме того, были убиты английский вице-консул и несколько сотен христиан. Прибывшие из Суды корабли из-за свежей погоды не могли высадить десант. Мятеж удалось прекратить лишь угрозой бомбардировки Кандии. Английский адмирал вызвал с Мальты значительные сухопутные силы. По его требованию были выданы зачинщики и разоружены башибузуки.

Беспорядок в Кандии заставил европейские державы предложить Турции через своих представителей в Стамбуле эвакуировать турецкие войска. 19 октября с острова отошли первые транспорты, увозившие турок в Салоники.

В конце 1898 г. по предложению европейских держав греческий принц Георг был назначен верховным комиссаром Крита, и 21 декабря он занял свой пост. С прибытием Георга ситуация на острове несколько стабилизировалась. Критяне видели в нем залог воссоединения их родины с Грецией.

Принц Георг был вторым сыном греческого короля Георга I и королевы (бывшей русской княжны) Ольги Константиновны. А женат он был на Марии Бонапарт. Как видим, тут переплелись все знатные династии Европы.

Первоначально принц Георг был назначен верховным комиссаром на три года. Но позже его мандат был продлен до 1906 г. Многие западные историки считают, что выбор Георга был сделан из-за жесткого прессинга Александра III.

В 1899 г. последние турецкие части покинули Крит. Вместе с ними уехала и значительная часть мусульман острова. В 1900 г. принц Георг представил державам, контролировавшим Крит, меморандум об объединении острова с Грецией. Однако меморандум был отклонен правительствами великих держав. В ответ на Крите начались массовые выступления населения за воссоединение с Грецией. Палата депутатов Крита официально присягнула на верность королю Георгу I и постановила заменить поднятый повсюду критский флаг на греческий.

Совет адмиралов потребовал спустить греческий флаг и попросил правительства своих стран выслать дополнительные корабли к острову. В сентябре 1906 г. Совет адмиралов вынудил принца Георга оставить пост верховного комиссара. Его заменил Заимис – бывший представитель совета министров в Греции. Спокойствие понемногу восстанавливалось, и это позволило державам начать эвакуацию своих войск. Корабли были отозваны в свои порты, и Крит остался под наблюдением генеральных консулов и стационеров.

Окончательно Крит был присоединен к Греции лишь в 1913 г. согласно Лондонскому миру.

Как мы уже видели, угроза со стороны японцев и англичан постоянно заставляла русское правительство уводить корабли со Средиземного моря на Дальний Восток. Во время войны с Японией Турция воспретила проход русских боевых кораблей Черноморского флота в Средиземное море. Мы знаем, что и ранее, с 1856-го по 1903 год, турки рассматривали индивидуально каждое прошение России на проход военных кораблей через проливы и то давали разрешение, то нет.

В 1904 г. Турция отказалась пропустить через проливы корабли Черноморского флота на Тихий океан. Следует заметить, что русское правительство в 1904—1905 г г. не очень настаивало на проходе кораблей Черноморского флота. Лично я уверен, что, заручившись поддержкой Германии, а кайзер всемерно поддерживал Россию в конфликте с Японией, можно было сильно нажать на султана и получить разрешение на проход двух-трех броненосцев. Увы, наши дипломаты в 1904—1905 г г. действовали не менее бездарно, чем военные.

В ходе русско-японской войны Балтийский флот потерял большинство боевых кораблей, а Черноморский флот и после войны не мог вывести в Средиземное море свои броненосцы и крейсера. Тем не менее уже осенью 1906 г. в Средиземное море с Балтики прибыл отряд кораблей в составе броненосцев «Слава» и «Цесаревич» и крейсера «Богатырь».

15 декабря 1908 г. эскадра контр-адмирала В.И. Литвинова в составе броненосцев «Слава» и «Цесаревич», крейсеров «Богатырь» и «Адмирал Макаров» принимала уголь в порту Аугуста на Сицилии. Внезапно адмиралу сообщили о сильном землетрясении в городах Мессина и Реджо-де-Калабрия. Литвинов приказал прекратить погрузку и идти в Мессину.

На рейде разрушенного города русские моряки увидели стоявший на якоре британский крейсер «Сетлей», команда которого, опасаясь эпидемий, лишь наблюдала за происходившим на берегу. Со стороны моря открывалась страшная картина. Город лежал в руинах. Во многих местах бушевали пожары. Набережная была заполнена толпами обезумевших от страха людей. Один из участников спасения мессинцев позже вспоминал: «Они простирали к нам руки. Матери поднимали детей, моля о помощи».

Немедленно с русских кораблей была отправлена спасательная группа. Вскоре в Мессину пришли канонерские лодки «Гиляк» и «Кореец», экипажи которых тоже высадились в разрушенный город.

Русские моряки, первыми пришедшие на помощь, извлекали пострадавших мессинцев из-под обломков, оказывали раненым первую помощь и доставляли их на медицинские пункты, оборудованные на набережной. Многих пострадавших жителей и детей, оставшихся сиротами, на русских кораблях перевезли в Неаполь.

Вслед за русской эскадрой на помощь мессинцам пришли корабли итальянского флота.

С осени 1909 г. по март 1910 г. на Средиземном море плавал отряд кораблей в составе крейсеров «Диана», «Аврора» и «Богатырь». Замечу, что в 1912 г. «Аврора» вновь побывала на Средиземном море, в том числе 4 месяца пробыла русским стационером в Кандии.

К началу Первой мировой войны русских боевых кораблей на Средиземном море не оказалось. Крейсер «Олег» ушел оттуда еще в марте 1914 г. Во время войны через Суэцкий канал и Гибралтар с Дальнего Востока в Архангельск и Мурманск были переброшены линейные корабли «Чесма» (бывший эскадренный броненосец «Полтава»), крейсера «Аскольд» и «Варяг», а также шесть миноносцев. В 1917 г. из Генуи в Белое море перешла построенная в Италии подводная лодка «Святой Георгий».

22 декабря 1916 г. (4 января 1917 г.) русский крейсер «Пересвет»[137] под эскортом эсминцев вышел из Порт-Саида в Средиземное море. В 17 ч. 30 мин. «Пересвет» подорвался сразу на двух минах, выставленных в начале декабря 1916 г. германской подводной лодкой U-73 у побережья Египта на подступах к Суэцкому каналу. В 17 ч. 45 мин. «Пересвет» опрокинулся и затонул на глубине около 45 м в 10 милях от Порт-Саида. К месту гибели крейсера подошли английский эсминец и французские траулеры и начали спасение его экипажа. Из воды подобрали 557 человек, 9 из которых вскоре скончались от ран и переохлаждения. Погибли 252 человека.

«Пересвет» стал первым и последним русским кораблем, погибшим на Средиземном море в XVIII—XXI веках от воздействия противника.

С началом войны в Сибирской флотилии несли службу два крейсера – «Аскольд» и «Жемчуг». Первоначально эти крейсера должны были охранять морские сообщения союзников от германских рейдеров на Тихом океане. 15 октября 1914 г. германский легкий крейсер «Эмдем» вошел в порт Пенанг (Малайзия), где стояли «Жемчуг» и французский миноносец «Мусне», и потопил обоих.

В ноябре 1914 г. крейсер «Аскольд» получил приказ идти в Средиземное море на помощь союзным эскадрам. Обеспечение же коммуникаций на Тихом океане было частично возложено на вступившую в войну Японию.

«Аскольд» прошел Суэцкий канал и направился к берегам Сирии. 1 декабря 1914 г. крейсер захватил на рейде порта Хайфа германское коммерческое судно «Хайфа» водоизмещением в 1917 т. Судно было объявлено призом и уведено в Порт-Саид.

На следующий день «Аскольд» захватил и потопил на рейде Бейрута два небольших турецких парохода. В январе 1915 г. крейсер повез русского министра финансов П.Л. Барка из Салоников в Тулон.

В ходе англо-французской операции по высадке десанта в Дарданеллах «Аскольд» 13 марта 1915 г. принимал участие в обстреле турецких позиций. Так, только 12 апреля «Аскольдом» было выпущено 748 снарядов калибра 152 мм и 1503 снаряда калибра 75 мм. «Аскольд» сделал 193 выстрела из 152-мм орудий и 285 выстрелов из 75-мм орудий.

Шлюпки «Аскольда» участвовали в десантных операциях союзников, в результате чего были убиты 4 и ранены 9 русских моряков. Всего с 12 по 27 апреля крейсер 8 дней вел артиллерийский огонь, израсходовав 1271 снаряд калибра 152 мм и 2275 снарядов калибра 75 мм.

13 мая «Аскольд» пошел в Тулон на ремонт, а 23 сентября повез министра Барка обратно в Салоники.

С 8 ноября по 2 декабря 1915 г. «Аскольд» находился в Милосе, где стоял в готовности на случай ведения боевых действий против Греции, а затем вернулся в Салоники.

15 января 1916 г. союзный десант занял греческие форты на мысах Кара-Бурну и Тузла. В этом десанте участвовали 21 человек из команды «Аскольда». 20 января они вернулись на крейсер, а для охраны русского консульства на форт Тузла отправился отряд из двух офицеров и сорока матросов «Аскольда».

21 января крейсер покинул Салоники и вновь отправился на ремонт в Тулон. Там были проведены ремонт 152-мм орудий и частичная замена 75-мм орудий, кроме того, на крейсере установили четыре зенитные пушки: две 57-мм английские и две 47-мм английские.

На русских кораблях всегда быт офицеров был на порядок лучше, чем у нижних чинов. Кстати, этому очень удивлялись японцы, осматривая наши трофейные корабли. У них-то офицеры жили ненамного лучше рядовых.

А на берегу жизнь господ офицеров и нижних чинов мало отличалась от ситуации в барских поместьях XVIII века. Большинство офицеров «Аскольда» сняли себе квартиры в Тулоне или на Лазурном Берегу. Они ежедневно прибывали на крейсер к 8 часам утра и в 17 ч. 30 мин. съезжали на бере г. Командир Иванов часто уходил намного раньше остальных офицеров. К нему из России приехала дочь. К старшему офицеру Терентьеву и лейтенанту Быстроумову приехали жены, к лейтенанту Корнилову – невеста. Офицеры посещали достопримечательности французских городов и курортов. Лейтенант Корнилов в Каннах обвенчался со своей невестой. На их свадьбе присутствовала великая княжна Анастасия Михайловна. Лейтенант Ландсберг женился в Тулоне на дочери командира.

Нижние же чины свыше четырех лет жили на корабле. Денег они получали крайне мало, французского языка почти не знали. В начале июня 1916 г. кочегар «Аскольда» Ряполов донес командиру крейсера, что некоторые кочегары собираются на берегу на сходки, получают нелегальную литературу, обзавелись оружием и готовятся устроить на корабле бунт и перебить всех офицеров. Сам же Ряполов на данный момент за кражу вина из офицерского погреба отбывал наказание.

Командир корабля Иванов приказал обыскать кочегарки, некоторые другие помещения и вещи матросов, названных Ряполовым. При обыске у нескольких кочегаров и артиллеристов нашли нелегальную литературу и две квитационные книжки, доказывавшие, что среди экипажа производился сбор денег на какие-то цели. Однако оружия не нашли. Иванов поручил инженеру-механику Петерсену провести по делу предварительное следствие.

Иванов отобрал 28 человек, наиболее «нежелательных» на корабле, замеченных в общении с политэмигрантами, сборе денег на нелегальную литературу и ее хранении. 9 августа их выслали в Россию на фронт.

19 августа крейсер по-прежнему стоял у стенки завода, когда раздался взрыв. Точнее, не взрыв, а возгорание пороха в гильзе 75-мм снаряда, приведшее к вылету снаряда из гильзы. Никто не погиб, повреждения корабля оказались ничтожными. Судя по всему, это была провокация царской охранки или офицеров «Аскольда».

Естественно, что во всем обвинили матросов. На следствии и в суде их объявили подкупленными немецкими шпионами. Четверых из них – матросов Д. Захарова, Ф. Бешенцева, Е. Шестакова и А. Бирюкова – приговорили к смертной казни и расстреляли. 113 нижних чинов были отправлены в Россию и заточены в плавучую тюрьму.

Нелепость обвинений более чем очевидна. Неужели 118 матросов и унтер-офицеров, прослуживших не менее 8 лет на «Аскольде», при желании не сумели бы взорвать весь крейсер, или капитально вывести из строя машины, или открыть кингстоны? А они вместо этого устроили хлопушку – подорвали гильзу 75-мм снаряда!

Русскому командованию стало ясно, что команда крейсера больше воевать на Средиземном море не желает, и «Аскольд» отправился в Англию, опять на ремонт. Так закончилось пребывание царского флота на Средиземном море. В чем-то отдает мистикой – Аскольдом началось, «Аскольдом» и закончилось.